Глаза Энрики сверкнули. Что ж, если в этом городе вместо
истинной музыки ценят красиво раскрашенные инструменты, то ей,
пожалуй, тут и делать нечего. Кроме, разве что, одного, прощального
поклона.
Руки взметнулись, глаза впились в ноты, темп Энрика определила
мгновенно, и печальные звуки реквиема завихрились в помещении,
совершенно для этого не предназначенном. Энрика давила в себе
каждый творческий порыв. Когда ей хотелось увлечься вскользь
мелькнувшей темой, она стискивала зубы и до боли вглядывалась в
нотный стан. Ни шагу в сторону, ничего своего, только ноты, только
покорное исполнение предписанного.
Когда прошла первая злость, Энрика с неудовольствием
прислушалась к создаваемой музыке. Точь-в-точь воплощая задуманное
неизвестным композитором, мелодия странным образом наполнилась
чувствами самой Энрики. Отчаяние, горе, злость, страсть, обида, –
все это бесновалось среди строгих нот, будто заключенный в клетке
зверь.
Смычок порхал по струнам, пальцы скользили по грифу. Хотелось
взвыть от невероятного напряжения. Не получалось раствориться в
музыке, отдаться потоку, когда тело само делает все. Нет, сейчас
Энрика вынуждена контролировать каждое движение, каждый вдох и
выдох, и эта прядь волос, упавшая на лицо, ее самый злейший враг,
потому что мешает обзору, щекочет и не дает сосредоточиться…
Чья-то рука мелькнула перед глазами, отбросила прядь назад.
Энрика не стала вертеть головой, впилась взглядом в стену с нотами,
и играла, играла, доводя мелодию до апогея, заставляя холодные
древние стены филармонии гудеть и стонать в резонанс. Музыка,
преисполненная неизмеримой силой, рвалась наружу – в серое небо
Ластера, выше, туда, где Дио, и еще дальше!
Но вот что-то как будто сверкнуло, и в этой вспышке Энрика
увидела всю композицию целиком. Ноты соскочили со стены, врезались
огненными значками в ее сознание. Сами собой закрылись глаза, и
вожделенный поток подхватил-таки скрипачку, понес ее вдаль, к самым
глубинам музыки.
Это был уже финал. Поток, неистовый водопад замедлялся, и Энрика
переводила дыхание. Ей и правда казалось, будто она плывет, лежа на
спине, отдаваясь течению звуков. Где-то в ином мире ее тело
медленно повело смычком, высекая из тела скрипки последние грустные
звуки, и замерло.
Выдохнув, Энрика открыла глаза. Ноты на месте, все так же
золотом выведены на стене. Лицо горит, руки дрожат, тело покрывает
пот. Никогда еще не играла с такой отдачей, с таким напряжением и
так… так правильно. Что ж, вот вам ваша музыка. А теперь –
прощайте!