– Сестра! Да что ж это вы мерзнете почем зря? Примите уж
утепление какое-никакое!
Фабиано остановился шагах в десяти, а Лиза позволила Рокко одеть
себя.
– Спасибо вам, синьор…
– С Гиацинто – ни слова, – прошипел на ухо Рокко. – Он
кретинически опасен.
– Критически, – машинально поправила Лиза и тут же спохватилась:
– А что – убьет?
– Кретинически! – настаивал Рокко. Теперь он развернул
недоделанную монахиню к себе лицом и тщательно застегивал пуговицы.
– Не убьет, кишка тонка. Я про другое. Через койку его и не такие
недотроги проходили. Вернее, пролегали. Уж простите, сестра.
Щеки Лизы заалели.
– Да как вы смеете! Я – монахиня, возлюбленная Дио!
– С Дио он потом как-нибудь порешает, – поморщился Рокко. – Если
чего – папка заступится, не впервой. А вы поостерегитесь, не просто
так говорю. Эта падла даже Энрику одурманить умудрилась, а она –
стальная девка, из нее только гвозди делать, в гробы жрецам
забивать. Да, кстати, за Энрику ему предъявлять тоже не надо, лучше
прикиньтесь, что вообще ничего не знаете. И Ванессе – тем более ни
слова! А то…
– Молодой человек! – окликнул Фабиано. – Прекратите уже лапать
монахиню!
Рокко, в который уже раз расстегнувший и вновь застегнувший
пуговицу куртки, вздрогнул. Лиза, завороженно следящая за его
действиями, содрогнулась тотчас же и с досадой подумала, что
слишком уж подозрительно и глупо выглядит это одновременное
движение.
– На тепло заговариваю, ваше святейшество, – оскалился мигом
пришедший в себя Рокко. – Застудите к Диасколу возлюбленную Дио,
то-то он вам спасибо не скажет! Мне зато руку пожмет. Молодца,
скажет, Рокко, я в тебе ни разу не сомневался, что ты любую
девчонку согреешь как надо!
И Рокко, напоследок хлопнув Лизу по плечу, скрылся в доме. А
Лиза поплелась вслед за жрецом по дороге, покрытой рыхлым снегом.
Очень скоро стало ясно, что Рокко действительно сотворил что-то с
курткой – она грела, как теплый бок печки, и Лиза с удовольствием в
ней поеживалась.
А вот ноги мерзли. И точно так же раздваивались и мысли Лизы
Руффини. То она представляла себе, как будет хорошо в тихих
каменных стенах монастыря, проводить дни в молитвах и благочестии.
То вспоминала безжизненное лицо Выргырбыра (уже забыла настоящее
имя, вот Рокко спасибо! Надо у синьора Моттолы выспросить, а то
неудобно получится: «Здравствуйте, Выргырбыр, сестра Руффини к
вашим услугам») и хмурилась. Не было на этом лице ни следа
благочестия, а уж разговор его со жрецом и вовсе отдавал чем-то
нехорошим. «У нас тут Дио – не в большой чести», – вспомнила
она.