– Как называется этот город?
– Ластер.
Впервые услышала название.
– Почему у меня исчезла метка?
– Потому что Новый год еще не наступил.
– Я переместилась во времени?
– Нет.
Энрика замолчала. Улыбка шарика теперь смотрелась до отвращения
хитрой.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Энрика и спрятала шарик в
карман. Ладно. Сначала нужно попасть в тепло. Ступни вообще не
ощущаются. Это, наверное, плохо...
Она поковыляла к мрачным и негостеприимным постройкам. Мелкие
стрельчатые окна глядели на гостью с недоверием и враждебностью.
Люди им не уступали. Энрика с завистью рассматривала их пушистые
шубы, странные, будто из козьей или овечьей шерсти сделанные,
сапоги.
– Простите, – обратилась она к одному полному господину, который
что-то лениво жевал, подпирая спиной стену дома, – где здесь можно
погреться?
– Не знаю, – отозвался тот. – Я дома греюсь.
– А можно погреться у вас дома? – набралась наглости Энрика.
– Не, – вздохнул господин. – Я женатый.
Тут как раз хлопнула дверь, и из дома вышла величественная дама,
такая же полная и ленивая, в такой же пушистой шубе. Смерив Энрику
презрительным взглядом, она положила руку на локоть мужчине, и пара
удалилась.
Энрика пошла дальше. Обращалась к людям, стучала в дома, но все,
чего добилась, – брошенной монетки непонятного достоинства.
– Скажите, как мне найти церковь, – умоляла она очередного
прохожего, окончательно плюнув на гордость. Как бы там ни было, а
церковь Дио не откажет в приюте попавшему в беду. Да и вообще,
появись в Вирту несчастная замерзшая девушка – неужто бы от нее
отвернулись? Шагу бы ступить не успела по улицам города, а ее бы
уже отогрели, накормили, напоили, обули, одели, да еще спорили б,
чей черед кров давать.
– Хто? – Прохожий сплюнул. – Отродясь словесов таких не
слышал.
– Нет церкви? – пролепетала Энрика. – А куда же мне тогда
идти?
– Известно, куда – в кабак.
– Там пустят согреться? – встрепенулась Энрика.
– А то! И согреют, и накормят, и уложат, и полюбят. До вечеру
досидишь, там, глядишь, и я загляну. А чего? Ты приятная. Худовата,
правда, ну так мне и не жениться.
Еще раз сплюнув желтой гадостью в сугроб, прохожий удалился,
покачиваясь, а Энрика побрела туда, куда он махнул рукой. Слева и
справа тянулись тесно поставленные домишки. Район, куда, наконец,
занесло Энрику, богатством не блистал, и жилища здесь большей
частью были деревянные, но – очень аккуратные и уютные. Здесь на
нее уже поглядывали с сочувствием, но предлагать помощь не
бросались, а в Энрике проснулась гордость. В городе огненные чаши
попадались на каждом шагу, и она задерживалась у них. Оттаяв,
обрела прежнюю уверенность и обдумала еще несколько терзающих ее
вопросов, на которые мог бы ответить шарик.