После такой неудачи игрок предпринял ещё один неожиданный
ход.
— Глотни горяченького, субстанц!
Он закинул щит обратно за спину, сорвал с пояса круглую бутылку
и метнул. Я отпрыгнул, а там, где стоял секунду назад, взорвался
огненный шар. Не очень большой, даже не особо жаркий, но глаза гуля
ослепли от вспышки.
— Это будет крупный квинтессант! — раздался радостный крик. — На
один Драгоценный потянет уж точно!
Я сориентировался по голосу, бросил своё тело как снаряд, вжав
голову в плечи. Меч пришёлся по черепу вскользь, толстая кость
выдержала, хотя боль была страшная и звон чуть не выбил из
сознания. Но главное, что я врезался в игрока, сбил его с ног и
теперь находился в близком контакте. Он завопил, а я вцепился
пальцами ему в лицо и парализовал. Слепота быстро проходила.
Раненный полуорк, чья шкала жизни почти иссякла, усмехнулся:
— Всё же Древние были правы, деньги — зло.
— И не говори, чего только люди ни совершали ради этого мусора,
— согласился я.
Он умер с очень удивлённым лицом, а в моих руках остался
вероломный Аартрос.
Удар меча по голове снёс половину моей собственной шкалы жизни,
наложив эффекты кровотечения и сотрясения. Пульсирующая боль
колотила мозг, всё немного троилось в глазах и часть скальпа вместе
с ухом болталась теперь на весу. Кровь капала игроку на лицо, его
глаза бешено вращались, но шевелиться Аартрос не мог.
— В такие минуты радуешься, что у гулей поразительно быстрая
регенерация. Я понял это, наблюдая за стаей, — пока есть падаль,
они могут зарастить почти любую рану. Правда, метаболизм бешеный,
еда «сгорает», лишь попадая в желудок. Ну что ж, желаю себе
приятного аппетита, а тебе — незабываемого игрового опыта.
Я вцепился, зубы скрежетнули по лицевым костям. Вскоре человек
умер и потерял свой оригинальный вид, превратился в обычный свежий
труп с потасканной экипировкой, как и преданный им напарник. Я
прижал отрезанный кусок шкуры к своему черепу и продолжил есть,
сосредоточившись на боковой части головы и на гортани. Когда
немного полегчало и кожа перестала отваливаться на плечо, выдохнул
с облегчением. Негативные эффекты исчезли, красная шкала понемногу
росла.
Доски, перекрывавшие заднюю дверь дома, отломал довольно легко,
они были сухими и грязными, а гвозди плохо держались в отверстиях.
Дверь скрипнула на петлях, я проник внутрь, принюхиваясь. Нос начал
чесаться сразу же от огромного количества пыли. Дом действительно
был заброшен, однако, не пустовал. Поблёкшие интерьеры состояли из
бессчётных книжных полок, статуэток, зеркал, потухших раз и
навсегда древних светильников на огнеопасном топливе; тут и там
встречались шкатулки, мутная посуда, старая мебель, оружие на
стенах, резные панели; в каминах сырели дрова. Казалось, всё это
кто-то просто бросил, ушёл и не вернулся, оставив дом паукам.