Рыжий нармедон, так и не получивший ран, лежал мёртвый, а я
навис над ним, чувствуя хрупкость своего положения. Достал из
инвентаря каменный нож, орудуя слабой рукой кое-как вскрыл зверя на
животе, где кожа была чуть тоньше, отдался инстинктам. Мясо, ливер,
почки, тянул кишки жадными липкими пальцами, не думая о том, что
нагружаю повреждённую пищеварительную систему. Гули не знают иных
способов лечиться, кроме как праздновать пузо.
Сознание прояснилось, когда брюшная полость нармедона была
выедена почти целиком, часть тазовых костей и рёбер обнажилась,
теперь можно было разглядеть огромные лёгкие и нетронутые
гениталии. Глядя на это красно-лиловое месиво, кости с глубокими
следами зубов, я понял, что аппетит альгуля не идёт ни в какое
сравнение с аппетитом обычных гулей. Мой собственный живот походил
на натянутый барабан, часть кожи занимал большой красный рубец,
истекавший сукровицей, но шкала жизни исправно заполнялась.
Поразмыслив немного, я выдрал лёгкие и наружу хлынул поток
артериальной крови. Оказалось, что у могучего зверя разорвалось
сердце, от этого он и умер.
Маленький белый гуманоид, с любопытством следивший на расстоянии
десяти шагов, подошёл и несколько раз хлопнул меня ладошкой по
плечу.
— Эй-эй! Ну ты здоров жрать! — заявил он тонким голоском.
Крамп широко улыбался, глядя мне в лицо.
— Не боишься, мелкий?
— Говорящий! — воскликнул крамп, отскакивая. — Говорящий
альгуль!
— Именно что альгуль. Не боишься?
Он энергично замотал головой.
— А чего вас бояться? Я же не мясо! Я же корнеплод! Ха-ха!
Он заливисто расхохотался, и только тут я обратил внимание, что
его кожа имела текстуру схожую с кожурой дайкона. Альгуль у меня в
голове испытывал к коротышке исключительное равнодушие, притом, что
обычно эта тварь хотела жрать всё живое.
— Идём! Идём-идём!
— Куда?
— Проводишь меня до дома! Ночью в лесу опасно, а я потеряло
поясок из побегов щитокольчика!
Не дожидаясь согласия, крамп двинулся прочь.
— Идём-идём!
Вообще-то, мне нужны были шкуры нармедонов, но коротышка так
беззаботно шагал по ночному лесу… Это ребёнок, я был почти уверен,
— странный нечеловеческий, даже, наверняка, ненастоящий, но,
всё-таки ребёнок.
Наконец дошли руки просмотреть журнал.
«Временное событие «Беззаботный найдёныш».
Молодой росток попал в беду, если вы пройдёте мимо, он
погибнет!