Я ожидал не этого. Вот совсем не
этого. Кухня, буфет, склад провизии… да хоть погреб с подгнившими
копченьями! Но не это же!
Осторожно, но плотно прикрыв обитую
металлом дверь прозекторской, я тяжело вздохнул и, почесав затылок,
пошлёпал в обратный путь. Определённо, ТАКИЕ гастрономические
предпочтения моего нового тела следует отнести к отрицательным
моментам. Очень-очень-очень отрицательным. Вот, совсем. Эх.
Я скривился, вспомнив картину, только
что увиденную мною в подвальном помещении госпиталя, оказавшемся
банальным моргом... и тут же постарался отогнать эту мысль, чтобы
заткнуть заурчавший от голода живот. Ну да, если уж быть совсем
честным, то перекосило меня вовсе не от вида лежащих на столах
трупов, а именно от реакции моего тела на них. Оно же, зараза, чуть
слюну не пустило! Гадость какая.
Остаётся надеяться, что меня не будет
воротить от нормальной еды. Иначе, боюсь, жизнь в этом голубом
«костюмчике» будет очень короткой... Да, я лучше от голода сдохну,
чем перейду на диету из человечины! Бр-р.
До «своей» палаты я добрался без
приключений. Никто меня не заметил, никто не остановил, так что,
оказавшись в знакомой комнате, я скинул одежду и, автоматически
сложив её в шкаф, рухнул на узкую койку... и уставился бездумным
взглядом в потолок. Осознание привычек этого тела дало мне по
мозгам едва ли не серьёзнее, чем тот камень, что выбил его прошлого
хозяина вон, так что в своём нынешнем сомнабулическом состоянии я
провалялся в постели до самого утреннего обхода. И только появление
в палате давешнего доктора в сером костюме, сопровождаемого
кошачьеглазой медсестрой в длиннополой белой накидке и таком же
платке, кое-как вывело меня из ступора. Правда, для этого врачу
пришлось приложить немало усилий. Бедолага добрые четверть часа
махал вокруг меня руками, окатывая вспышками света, перемежаемыми
потоками то тёплого, то холодного воздуха, но, в конце концов,
всё-таки привёл меня в нормальное сознание. По крайней мере, мысли
под толстой лобной костью забегали шустрее, да и тягостное
отвращение исчезло. Растворилось, словно кусок сахара в горячем
чае.
Глянув мне в глаза, доктор облегчённо
вздохнул и, устало опустившись на край моей постели, дрожащей рукой
стёр со лба выступивший обильный пот.
Пробурчав что-то невнятное, он с
ожиданием уставился на меня. А я что? Пожал плечами, всей
физиомордией изобразив непонимание. Глянул в зеркало за спиной
доктора и понял: не получилось. Морда как была невыразительным
кирпичом, так им и осталась. Глаза? Да их под нависшими бровями и
не разглядеть толком.