Правда, судя по обрывкам речей
медсестёр и врачей, долго эта лафа не продлится. Ещё пара-тройка
дней, и меня выпнут из сего богоугодного заведения пинком под зад.
После чего придётся озаботиться поиском жилья, еды и прочих благ
цивилизации. Да и наши с доктором Дорвичем занятия тоже не
затянутся на долгий срок. Уже сейчас, спустя всего неделю после
начала учёбы, рыжеусый, благодаря свойствам своего амулета,
довольно уверенно трещит на турсском, как и моё понимание лэнгри
растёт с каждым днём. Вот с речью хуже. Язык у этого синекожего
тела какой-то дубовый, еле ворочается. Зато с чтением нет никаких
проблем. Стоило мне выучить местный двадцатишестибуквенный алфавит,
как проблема с опознанием вывесок и даже чтением газет отпала,
будто её и не было. Нет, попадаются, конечно, в текстах незнакомые
слова, но уроки с Дорвичем и его амулетом быстро стирают эти «белые
пятна», чему, кстати, сам рыжеусый немало удивлён. По его словам,
ни у турсов, ни, тем более, у огров, своей письменности не было и
нет, а артефакт мэтра Тарди совершенно не предназначен для обучения
письму. Из этого доктор сделал совершенно логичный вывод, тем не
менее, изрядно удививший персонал госпиталя, а именно: их синекожий
пациент умел читать и писать ещё до злополучной стычки в порту, и
сейчас лишь вспоминает забытое.
Честно говоря, тогда я не понял, что
именно так удивило госпитальных врачей в словах их рыжеусого
коллеги, но, когда истёк срок моего «заключения» и я оказался на
улицах Тувра, осознал... Безграмотность! В том же припортовом
Граунде, куда меня привёл поиск доступного жилья, даже просто
умеющих читать разумных нужно днём с фонарём искать. А лучше, с
корабельным прожектором. Вот тогда-то мне и стало понятно удивление
персонала госпиталя. Если уж коренные жители недавней столицы
империи не могут похвастать умением читать, то ожидать грамотности
от не умеющего говорить «на нормальном языке» юного синекожего
дикаря и вовсе было бы странно.
Мне же, почему-то, дикостью казалось
обратное. Чтение и письмо были для меня так же естественны, как
умение говорить. И я откровенно не понимал, как можно жить в
городе, работать на производстве, и при этом не уметь прочесть
название вывески торговой лавки или объявление на доске фабричной
конторы!
М-да, уж кому мычать об умении
говорить, как не мне? Этот лэнгри, драхх бы его драл, совершенно не
предназначен для нормальных турсов. Или язык синекожих слишком
неповоротлив для имперского наречия? Наверное, всё же, второе более
верно. Не зря же речь турсов больше похожа на гортанное рычание
вперемешку с щёлканьем и скрежетом... Нет, кое-как общаться на
лэнгри я научился. Но не Цицерон, да... кем бы он ни был. Говорю с
трудом и огромным напряжением, лицевые мышцы, явно не
предназначенные для таких экзерсисов, болеть начинают уже через
пару-тройку предложений. Посему, пришлось учиться говорить коротко,
но ёмко. Фактически, генеральскими тостами… кем бы тот генерал ни
был. Эх, память моя!