– Это точно, лагерь за это время они укрепят основательно. Прости,
воевода, но не вижу я, как можно волю Миролюба выполнить.
– А исполнить надо, ибо недвусмысленна она. В грамоте ясно сказано:
беречь тракт.
– Дак грамота то была писана еще до сражения. Сколько людей мог
тогда отослать от себя Карл? А сейчас дело совсем иное.
– Опять ты ищешь не как волю государя выполнить, а как уклониться
от выполнения.
– Прости, воевода, но не знаю я как. Вот прикажешь – хоть сам, в
одиночку, пойду супротив полков гульдских, а выхода все одно не
вижу.
– Вызывал, воевода?
При звуке этого голоса молодой заместитель Градимира непроизвольно
скривился: судя по всему, ни видеть, ни слышать вошедшего в горницу
он не хотел, но вынужден был мириться с его присутствием. Впрочем,
внешность прибывшего никак нельзя было назвать располагающей.
Высокий, широкий в плечах, с ладной, крепкой фигурой, статный
красавец… Точнее, был бы красавцем, если бы эти крутые плечи не
венчала голова с сильно изуродованным лицом. Через всю его левую
часть сверху донизу, теряясь в ухоженной бороде, проходил кривой
бугрящийся шрам. Очевидно, след сабельного удара или тесака
приличного, да вот никто в свое время рану не обиходил и швов не
наложил. От того удара слегка пострадал и глаз, вернее, не сам
глаз, а веко, которое тоже было порезано, а затем срослось как бог
положил. Однако на том дело не закончилось. Правая сторона лица
хранила след сильного ожога. По щеке, вверх к виску, немного
захватив ухо и часть головы, покрытой волосом, сейчас был только
уродливый след от былой раны. Оттого и борода у него была как бы
обрублена справа, не рос волос на месте ожога. Взгляд вошедшего,
как и внешность, благообразностью не отличался: он был суров или
даже свиреп, как у зверя, загнанного в угол. Вообще весь облик
мужчины говорил о том, что он в любую секунду готов броситься на
любого и рвать, пока есть силы, а силушка в этом теле
имелась.
Былые раны оставили уродливый след на лице, но никак не изувечили
тело, скрытое простым, без рисунка, серым кафтаном. Даже петли для
пуговиц были из обычной серой тесьмы, а пуговицы – сплошь
деревянные. Обычное одеяние простолюдина, вот только из хорошего
сукна, и фасон какой то необычный, кургузый, больше похож на
иноземный, но отличается и от них. Штаны славенские, сапоги из
крепкой кожи, но тоже без изысков, просто добротная обувь.