Затем я вдруг очутился верхом на гнедом жеребце. Я почти никогда
не катался на лошадях и сейчас строить из себя жокея оказалось
крайне проблематично. Вдобавок, конь как бешеный, мчался на шеренгу
солдат с ружьями наизготовку. Они внезапно вынырнули из тумана,
сосредоточенные и спокойные, как на параде. Офицер где-то сбоку
беззвучно прокричал команду и они разом выстрелили в меня. Из
стволов вырвался огонь, навстречу мне полетели пули и в тот же миг
я проснулся.
Неподатливые доски скамьи все также давили мне в бока. Все тело
онемело, я замерз, как суслик в Антарктике. Вдобавок, у меня
зверски чесались шея и руки.
Сон я помнил урывками, больше всего в память врезались суровые
лица солдат, палящих в меня из ружей.
В камере стоял полумрак, из окошка падал слабый свет фонаря. Я
рассеянно почесал плечо и в этот миг в коридоре послышались
шаркающие шаги. Дверь открылась, на пороге стоял давешний
солдат.
— Пошли, залетный, — сказал он, зевнув. — Ждут тебя.
Я вскочил с лежбища, заинтригованный до невозможности. Кто бы
мог меня ждать в этих неизведанных местах? На ум даже пришла сцена
из фильмов, когда уплатив залог, героя вызволяют из тюрьмы
неизвестные доброжелатели.
— А кто ждет? — спросил я у сонного солдата. — Не сказали?
В ответ он подтолкнул меня в спину и непонятно пробурчал:
— Вестимо кто, гость из экспедиции.
Из какой экспедиции, из геологической, что ли? У меня вроде нет
таких знакомцев. Так и продолжая ломать голову, я прошел по темному
коридорчику и вошел в комнатку, где меня вчера допрашивал офицер.
Сейчас здесь, при колеблющемся огоньке светильника, сидели двое,
оба в гражданской одежде, камзолах и париках. Один явный писарь,
склонился над бумагами с пером в руке. Второй, со шпагой на боку,
посмотрел на меня с тонкой усмешкой. Перед ним на столе лежали
бумаги, очевидно, с моим допросом и горка моих вещей.
Глядя на них, я наконец догадался, что за экспедиторы прибыли по
мою душу. По спине пробежал холодок. Ну конечно же, Тайная
экспедиция при Сенате, разведывательное и контрразведывательное
имперское учреждение. Неужели мои пустозвонные разговоры про Луну и
далекие страны восприняли за чистую правду?
Попасть в лапы Тайной экспедиции — это участь, которую не
пожелаешь самому лютому врагу. Несмотря на то, что Екатерина
Великая запретила пытки, я все же помнил, что император Павел был
очень мнительным человеком и подозревал заговор всюду и всегда за
пять лет своего царствования. Шпионаж и доносы в эту эпоху расцвели
пышной ядовитой растительностью. Из подозреваемых по старинке
продолжали выбивать признания и окончательный запрет наложил только
Александр I.