Сзади появился сонный солдат и вывел меня на улицу. Там уже
стояла карета с кучером и двумя конвоирами на подмостках. Небо
быстро светлело, предвещая скорый рассвет.
Солдат передал мои вещи одному из конвоиров. Меня усадили в
карету, обращаясь, как с бессловесным бараном. Солдат снаружи
спросил у конвоира:
— Ну как, трудяги, давно спали?
Сначала конвоиры молчали и я решил, что они не ответят, потом
кто-то сказал:
— В прошлом году.
— О, так это совсем недавно, — заметил солдат. — Я уж совсем
забыл, что это такое.
Снова помолчали, затем другой конвоир ответил:
— У тебя же на щеке полоса от подушки.
Солдат громко почесал щетину и сказал:
— Это меня блоха укусила.
Я почесал руку и понял, что ночью клопы тоже попили мою
кровушку. А еще я заметил, что дверцы кареты не заперты, причем с
обеих сторон.
— Долго он еще будет медлить? — спросил первый конвоир. —
Притомился я ждать.
— Сейчас выйдет. Документы оформить — это тебе не в кабак
сходить, — ответил второй.
Я понял, что они имеют ввиду писаря, который должен принести мои
вещи и бумаги на арест. Мне совсем не хотелось посещать заведение
под неприветливым названием «Секретный дом» и поэтому я потихоньку
открыл дверцу и вылез наружу с противоположной стороны кареты.
Из дома как раз вышел Гришка и отдал конвоирам бумаги. Они
отвлеклись, вдобавок мимо проехала еще одна карета и шум копыт
лошадей заглушил мои шаги.
Я торопливо отошел к другой стороне улицы. Воровато оглянулся
назад и увидел, что писарь все еще беседует с конвоирами, а солдат
зевает. Кучер и вовсе дремал, свесив голову на грудь.
Я нырнул в ближайший переулок, но не успел пройти и десятка
шагов, как позади послышались крики. Обнаружили, стало быть, мою
пропажу. Я бросился бежать, стуча каблуками туфель по земле.
Свернул пару раз на махонькие улочки и неожиданно вынырнул к
Крюкову каналу. Несмотря на ранний час, здесь уже мельтешили
прохожие, а дворники убирали мусор. Вдали на перекрестке стояла
полосатая будка. Где-то на другой улице слышались крики и свистки.
Погоня, как говорится, следовала по пятам.
Я остановился, озираясь и чувствуя себя загнанной крысой. Куда
теперь прятаться?
Стукнул ставень окна и шустрый старческий говорок вполголоса
выкрикнул:
— Эй, страннолюдень! Слышишь, тебе говорю!
Я поднял голову и увидел выглядывающего из окна старичка. Его
лицо показалось мне смутно знакомым.