— Так ведь давно-ж хотов чай, ваш сиятельство, — с обидой
ответил он. — Тока скажите, буду-ж подавать.
Насколько я помнил, за итальянский и швейцарский походы Суворову
дали княжеский титул, но слуга по старинке продолжал величать
барина графом.
— Ну так давай его, брюхо просит! — приказал полководец и снова
поморщился от боли в ногах. Затем ухмыльнулся мне. — Брюхо злодей,
старого добра не помнит!
Он указал на стул и добавил:
— А теперь расскажи, кто таков и чего разгуливал под моими
окнами. Может, ты востроглаз и за мной подсматривал?
Я так понял, что востроглазами он называл шпионов Тайной
экспедиции. Улыбнувшись, я покачал головой.
— Упаси бог, Александр Васильевич. Я и сам от них прячусь.
— А с чего бы это? — строго спросил полководец и я обратил
внимание, как сильно осунулось у него лицо. Он, в свою очередь,
осмотрел мою странную одежду. — Набедокурил, что ли? Что за наряд
на тебе иноземный?
— Я прибыл издалека, — ответил я, раздумывая, чтобы выдать
эдакое позаковыристей. Суворов очень начитанный и образованный,
враз раскусит плохо состряпанную легенду. — Там у нас все носят
такую одежду.
— То-то я вижу, что говор у тебя тоже ненашенский, — заметил
военачальник и хотел добавить что-то еще, но дверь открылась и
вошел Прохор с подносом в руках.
Кушаний было несколько видов, некоторые супы томились в
горшочках, другие блюда насыпали в тарелки. Здесь же стояли
маленький графин водки, стопки и закуски. Камердинер поставил
поднос на стол и пододвинул к лежанке своего господина. Суворов,
охая от боли, приподнялся на постели и пояснил мне:
— Хворь, проклятая, не дает ходить далеко, — а затем похлопал
рядом с собой. — Давай, Витя, садись, у нас поэтов голодом не
морят. Хоть ты и скользкий какой-то, с секретом посередине, но
человек добронравный. Раздели со мной трапезу.
Я не заставил себя долго упрашивать. Не каждый день тебя кормит
легендарный генералиссимус. Я уселся рядом и с удовольствием
отведал, чего Бог послал на стол князя. Тем более, что из-за всех
стрессов последнего дня я порядком проголодался.
Под конец завтрака, когда мы раздавили водку, я осторожно
поинтересовался:
— Ваше сиятельство, что говорят доктора о вашем здоровье? Можно
ли надеяться на скорое выздоровление?
Суворов сердито сверкнул глазами.
— Каркают, аки вороны, твои доктора. Горят мои ноги в «антоновом
огне», а они умом разбежались, кто куда. Один одно талдычит, другое
второе, третий вообще отрезать хочет. Это ж как я перед богатырями
моими безногий-то появлюсь?