— Князь Агренев, Александр
Яковлевич.
— Прекрасно! А то иногда… да-с.
Сестра, снимите повязку. Ну, терпимо, да. Организм у вас молодой,
сильный, проблем быть не должно. Ну-с, отдыхайте.
Память о последних днях стала
возвращаться вместе с болью в голове и накатывающей волнами
тошнотой. Контрабандисты действительно притихли, почти прекратились
их привычные набеги — и он купился на это. Когда полтора месяца
подряд тишь да гладь, да божья благодать, начинаешь невольно
расслабляться и уже не так прислушиваешься к предчувствиям. А ведь
были, были знаки. Когда донесли, что рядом с четвертым секретом
непонятное шевеление, он даже и не предполагал, что это пришли по
его душу. Короткая поездка, неспешный разговор… И одновременно с
хлопком недалекого выстрела внезапный удар сбоку, легко выбивший
его из седла прямо на выпирающий из снега бугор земли. Дальше…
Невнятная мешанина из белых и темных полос, чьи-то голоса, и острая
боль от дорожной тряски. Бьющий по глазам свет, мельтешение теней и
противное звяканье стали о сталь. Затем он ощутил покой.
После того, как он окончательно
пришел в себя, больше всего его раздражала сестра милосердия, мышь
громогливая, блин! Понятно, что ее обязанности — следить за
состоянием больного, но зачем же так топать и будить своими
проверками каждый час? Ладно бы при этом она радовала больного
своим видом, так нет, мешковатый темно-коричневый балахон скрывал
все, кроме личика, при виде которого как-то сама собой вспоминалась
восточная традиция носить паранджу.
— Ну-с! Как ваше самочувствие?
Доктор, не переставая заговаривать
зубы, оттянул веки, посчитал пульс и, наконец, добрался до повязок,
немилосердно отдирая их от раны.
— Что ж, могу вас порадовать.
Динамика явно положительная. Но нервишки у вас, князь, заметно
расстроены. Пожалуй я вам капли еще добавлю успокоительные. Вопросы
или пожелания имеются?
— Да, Карл Исидорович. Прошу отменить
мне уколы болеутоляющего.
— ?! Вы понимаете, что без них вам
будет просто невозможно заснуть? Или вы имеете какие-то
предубеждения? Уверяю, морфий абсолютно безопасен!
— Я все же постараюсь обойтись. И
нельзя ли назначить мне другую сиделку?
— Позвольте, а чем же вам не угодила
Нина Якимовна?
— Значит, нельзя?
— Ну почему. Воля ваша, не
сподобилась одна, будет другая. Еще что-то? Выздоравливайте.