«Вот спасибо…» - подумалось пластуну.
Поняв, что теперь не заснуть, Дунай сел и начал, как мог, общаться
с мутантом.
Оно вышло совсем не тяжело. Крысопес
оказался на диво сообразительным, сидел напротив пластуна и
мастерил несложные образы, проникающие в голову Дуная короткими
осознанными мыслями. От мяса, само собой, пришлось отказаться, но
мутант не обиделся. Когда пластун достал свой припас, и начал есть,
хрустя сухарями и пережевывая сушеное турье мясо, четвероногий
сосед немедленно занялся ляжкой мохнача. Дунай ел, запивая жесткий
провиант водой, и думал, думал, думал.
Стало хорошо заметно, как крысопес
оправился от ран за отсутствие Дуная. Кое-где мутант немного и
округлился, накопив необходимый запас жира под толстой, колючей и
жесткой шкурой. Сейчас крысособака жрала собственнозубно
загрызенного где-то неосторожного детеныша нео и в ус не дула, даже
не косясь на несомненно опасного для ее персоны хомо. Это-то
одновременно и радовало, и настораживало пластуна.
«Эй, друг?» - потянулся мысленно к
хрустящему мослами мутанту. Тот оторвался от еды, повернувшись к
Дунаю мордой. То еще зрелище, если уж честно. Крысособак
крысособаками назвали вовсе не зря. Подозревал пластун, что от крыс
тут совсем немного, в отличие от собак, но внешне что-то от
грызунов присутствовало. Вытянутая мордень с узкими щелочками глаз,
голый длинный хвост-хлыст, раскоряченные цепкие лапы с когтями,
шерсть, жесткая и короткая, серая с пятнами. Клычища, всякие там
моляры, премоляры и резцы, очень серьезных размеров и прочности с
остротой. Страх и ужас, а не зверь, пусть и не самый большой.
Пластун помнил, как пытались ужиться
с ними в Кремле еще совсем недавно, и как оно не вышло. Сейчас,
глядя на прекратившего трапезу крысопса, Дунай задумался про то
время. Не зря ли поторопились умницы монахи, не рано ли уничтожили
все поголовье этих зверюг внутри Кремля? Крысопес, как почуял,
поднял вопросительно оборванные уши, коротенькие, покрытые только
розовой, в темных пятнах, кожей.
«Я друг» - стукнуло в голове
пластуна. Спокойно так и ровно, без угроз, хотя зверь точно
почувствовал мысли Дуная.
«Я тоже» – пластун почесал в затылке.
– «Как пролез в нору?»
«Тяжело. Острые колючки» - пес
вывалил красный длинный язык и показал бок, ободранный о железные
ломаные штыри, что Дунай натыкал в том самом лазе, откуда и
вывалилась крысособака. Шкура в нескольких местах алела свежей
кровью.