- Уходи вслед за князем! Вытащи
Егорку, мы татарву задержим! И Кречет… Позаботься о моих!!!
Сколько же отцовской боли в
последних словах мужа и отца, что уже точно понял – не увидеть ему
более родных лиц детей, их задорных улыбок! Ни обнять их, не
услышать звонкие голоса, ни почувствовать тепло и запах любимых… Ни
приласкать уже Микуле жену, ни заглянуть в ее колдовские зеленые
очи – здесь останется ратник, на залитом кровью льду! Но выбор
сделан – сам умирай, а товарищей раненых выручай! Вот Микула и
выручает – хотя могучий дружинник наверняка бы сумел пробиться к
князю, а там глядишь, и домой бы вернулся… Но выбор сделан.
Кивнул на прощанье Кречет другу и
соратнику, с больно сжавшимся сердцем выкрикнул в ответ:
- Обещаю, покуда жив,
позабочусь!!!
Не знает еще ратник, что вместе с
племянником сгинет он в осажденном Пронске. А Елец будущим летом
сравняет с землёй выходящая из-под Козельска Батыева рать, оставив
на месте града лишь обугленное пепелище да изрубленные тела его
жителей… И никто из близких их и даже просто знакомых не спасется…
Но неведомо людям будущее.
И Слава Богу.
...Уходили по льду Вороножа пара
сотен вырвавшихся из сечи гридей рязанских, да пронских, да
муромских и коломенских, уходили вместе с князем Юрием. Теперь
знали русичи реальную силу несметной Батыевой орды! Спешил Юрий
Ингваревич в стольный град свой, надеясь хоть немного укрепить
оставшийся малый гарнизон и городское ополчение уцелевшими сотнями
лучших из лучших воев! Пусть хотя бы десятниками поставить их над
крестьянами и ремесленниками – и то ведь польза большая! Сплотят,
собственным примером за собой поведут, в сечи усилят... А там дай
Бог, продержатся рязанцы до подхода большого войска Владимирского,
князем Юрием Всеволодовичем обещанного!
Неведомо князю, что Рязань падет
гораздо быстрее, чем на помощь осажденной столице княжества поспела
бы помощь соседей. Нет, могучая, не менее двадцати тысяч воев
Владимирская рать даст бой под Коломной, где и погибнет Кюльхан,
сын Чингисхана! Погибнет и русское войско, целиком погибнет,
уничтожив при том два тумена покоренных, да монголов покрошив будь
здоров… Но к этому времени и Рязань, и Пронск обратятся уже в
безлюдные, обугленные пустоши…
Князь Всеволод Пронский сумел
вывести из боя еще полторы сотни гридей. Не видно уже ему
муромского стяга, погребен он под множеством изрубленных тел
монгольских хошучи и дружинников Юрия Давыдовича, сложил голову и
сам князь... Далеко уже ускакал Юрий Ингваревич, спасая горстку
ратников – и спасаясь сам… Уже вновь в тылу их построились в
плотную линию гулямы-копейщики, уже бежали в леса, спасаясь,
уцелевшие русы-пешцы! И кишат теперь оба берега врагами,
стреляющими в его людей да насмерть вставших порубежников…