Мама меня ждала…
Странно, что от этой мысли я почуял
вначале этакое щемящее томление в груди, а после – сильную
неловкость. Будто беру что-то, предназначенное точно не мне! Да, в
общем-то, так оно и есть – вот только и повлиять на ситуацию я
никак не могу. А тут еще вновь нахлынула тоска по моим
родным…
Сердито усевшись за стол, я наложил
себе немного каши, взял одно яйцо, а хлеб разломил пополам, после
чего начал быстро есть. Вкус у еды вполне себе приличный, причем и
хлеб, и яйцо показались необычно вкусными благодаря аромату дыма, а
наваристая молочная, пшенная каша… От нее и вовсе нахлынули
воспоминания о доме – столь сильные, что тоска тут же заполонила
душу.
Закончив трапезу и быстро
осмотревшись, я подхватил с одной из лавок медвежью шкуру
(отцов трофей!), служащую Егору чем-то вроде и одеяла, и
матраса, после чего поспешил на сенник. Мой «донор» не раз уходил
спать туда летом. И хотя сейчас погода не располагает к ночевкам
вне дома, и давно уже скошенное сено подрастеряло любимый моим
предком душистый аромат, все же отдохнуть можно и там. Всяко лучше,
чем если бы чужая мать примется обнимать тебя, целовать и
причитать, и расспрашивать обо всем, думая что ты – ее сын… Я и в
своем настоящем чувствовал определенную неловкость в подобных
ситуациях, а уж здесь и сейчас!
Успел я вовремя: только зарылся в
сено и закрылся шкурой, как тут же заскрипели ворота, послышалось
козье блеяние и усталый женский голос, заметно повеселевший, когда
мама разглядела сушащиеся чепрак и потник, да Буяна в
стойле. Она тут же поспешила в избу – а спустя всего пару мгновений
вышла из нее и растерянно позвала:
- Егор! Егорка!!!
Сердце бешено забилось при звуках
маминого голоса, произносящих мое имя, и я чудом
сдержался, чтобы ничего не ответить! Впрочем, женщина вскоре
поняла, где я нахожусь – а подступив к сеннику, увидела спящего
сына, завернувшегося в шкуру в укромной «пещерке» в
глубине стога сена. Несколько секунд постояв, она тихо отошла –
решила, что я сплю, благо, что сам я изобразил глубокое, мерное
дыхание спящего человека.
При этом тот миг, когда моя «игра»
переросла в действительно настоящий, крепкий и глубокий сон, я и
сам уловить не смог…
Тихо было в вечернем лесу, спокойно.
Лишь где-то вдалеке дятел долбил тонким острым клювом мерзлую кору,
рассчитывая найти под ней укрывшихся от холода букашек, да
показался на опушке пугливый заяц в роскошной белой шкурке, чтобы
тут же скрыться среди деревьев.