Н-да… Зато во-вторых, Велена
оказалась немногословна и нетребовательна – за что я был отдельно
ей очень благодарен, внутренне приготовившись к череде расспросов,
причитаний и увещеваний. Но маме оказалось достаточно
посидеть напротив, подперев щеку рукой и с довольной, нежной и
одновременно с тем немного грустной улыбкой наблюдать, как быстро и
с удовольствием я поглощаю завтрак – обжигаясь, дуя на варево и
даже иногда чавкая! Это было и смешно, и мило, и немного неловко…
Причем какой-то частью себя я действительно стал воспринимать
совершенно незнакомую мне женщину своей мамой. Видать не
вся личность Егора покинула его тело…
Вот сборы, правда, проходили уже в
тягостном молчании – и улыбка на лице Велены таяла с каждым
мгновением, пока я облачался в броню (перед Коловратом стоило
появиться при полном параде!), пока седлал Буяна, пока собирал
переметные сумки да цеплял к седлу бурдюк со свежей колодезной
водой... Впрочем, торбу с овсом для коня я чуть позже отдал Захару
– у нас с ним одна заводная лошадь на двоих, и он увел ее на ночь к
себе. Итак вес поклажи вышел весьма внушительным!
А тогда, уже перед самым
расставанием, мама принесла мне снедь в дорогу: пшенную
крупу, вяленое мясо и несколько рыбин в отдельном холщовом мешке,
увесистый шмат копченого сала, два добрых каравая хлеба, печеные
яйца и репу, а также несколько луковиц. Я был сильно тронут ее
заботой – хотя вроде бы все само собой разумеющееся, сын
же… Коим я себя все-таки не ощущал. И уж совсем неловко стало,
когда я, принимая из теплых, натруженных рук Велены провизию на
ближайшие несколько дней, разглядел в глазах женщины готовые
побежать уже бурным потоком слезы, едва удерживаемые видать,
последним волевым усилием… Это было так… так горько и одновременно
столь мило и по-доброму сердечно, что я уже без всякого внутреннего
сопротивления обнял ее и вполне искренне произнес:
- Не кручинься, мама, я вернусь!
Обязательно вернусь. Вот только татар прогоним… И ты помолись за
меня, мама, обязательно помолись!
- Конечно, сыночка, конечно
помолюсь!!!
Не удержавшись, женщина чуть
всплакнула на моем плече – а я же с некоторым удивлением задумался
о том, почему попросил помолиться за себя… В своем прошлом я не то,
чтобы был воинствующим атеистом, вовсе нет – к Богу и церкви я
относился в целом положительно. Верил – как-то отдаленно и
отстраненно, но все же верил, что вначале всего был Создатель, и
что по завершению жизненного пути нас всех