С очередным стоном не то отчаяния, не
то наслаждения, я разлепила мокрые ресницы, уставившись невидящим взглядом в
потолок. По дрожавшему телу гуляли волны жара, закручиваясь обжигающей воронкой
там, где сейчас блуждали бесстыдные пальцы Джонаса. И ещё, я вдруг
почувствовала, как к моей попке прижимается что-то твёрдое, на чём не слишком
удобно лежать. Что это такое?..
-
Знаешь, пожалуй, я не буду раздевать тебя до конца, - между тем, мурлыкнул мой
сводный брат, отвлекая от странных ощущений, и… его пальцы скользнули в разрез
панталон, просто раздвинув влажную ткань в стороны. – Ты смотришься чертовски
соблазнительно и непристойно… Вот та-ак, - тягуче произнёс он, гипнотизируя
меня своим тёмным взглядом. – Тебя же никто здесь не касался, малышка?
Боже, боже. Лицо обдало огнём, будто на
него дыхнул раскалённый ветер из пустыни, я думала, сгорю со стыда, чувствуя,
как Джонас мягко поглаживает меня там. И… его пальцы задевали что-то,
какую-то точку, отчего меня то и дело выгибало от вспышек острого удовольствия.
И уже было всё равно, что это делает мой сводный брат, которому я верила. Что у
меня связаны руки, я полураздета, и руки жениха, которого любила до недавнего
времени, жадно оглаживают и мнут мою грудь, добавляя переживаний. Всё
смешалось, и я не могла разобрать, катятся ли из моих глаз слёзы наслаждения
или отчаяния…
-
Отвечай, Мари, любовь моя, - напомнил Джефф, и его зубы довольно сильно сжали
мочку уха.
-
Н-нет!.. – послушно ответила я, задыхаясь в их умелых и бесстыдных руках. –
Н-не касался…
-
О-о-о, - с шумом выдохнув, отозвался Джонас, и его тёмные глаза полыхнули огнём,
а от развратной ухмылки у меня внутри всё задрожало.
От предвкушения.
-
Маленькая, а ты готова, - с явным удовольствием сообщил он, и пальцы продолжили
перебирать и ласкать мягкие складки, проникая с каждым движением всё дальше. –
Такая горячая, мокрая…
Мне казалось, кожа на лице сейчас
сгорит от его слов, а самое ужасное, что мои бёдра начали подаваться вперёд,
навстречу руке Джонаса, раскрываясь шире. И хотелось, чтобы он прикасался к той
самой точке ещё и ещё, чаще, нежнее, погружая глубже в сладкую негу. В ней
тонули мысли, в ней растворялся страх и отчаяние, и оставался лишь стыд, упорно
не сдававший позиции. Последнее, за что я цеплялась, чтобы не сорваться
окончательно в пропасть порока, куда меня настойчиво тянули Джеффри и Джонас,
явно наслаждаясь происходящим. И тем, как я отвечала на их ласки и поцелуи…