– И что? – оживился егерь.
– Да ничего, – пожал плечами Лахт. –
Собрался Солнечный Яр на курганах поставить святилище Солнцеворота.
Место сильное, таким местом и Триликая не побрезгует. Наш володарь
человек образованный, не просто хотел сделать, а чтобы непременно
со смыслом и пользой. И не хуже, чем заморские каменные кольца.
Чтоб тебе и равноденствия, и солнцестояния точно определять, и чтоб
лунные круги четко обозначить, и движение звезд. Размахнулся, в
общем. Позвал ученых звездочетов, меня позвал… Насчет заморских
каменных колец ему объяснили, что их столетиями строят, но наш
володарь решил, что выкаблучиваться мы не станем и вместо цельных
каменных плит сделаем обычную кладку, как в Пулкале. Может, пять
тысяч лет и не простоит, но до следующего ледника дотянет точно.
Камней здесь мало, их из-под Куровичей собирались возить, по
Сиверной дороге. Звездочеты год должны были наблюдать и размечать
курганы, а меня подрядили на добычу-доставку камней, чтобы делать
все по ученой механике, а не как мужикам боги на душу положат. И
вот только звездочеты начали делать разметку, как вдруг один из них
слег в лихорадке. Потом второй отравился грибами. За ними третий
провалился в овраг и сломал шею. Конечно, сразу подумали на чудинов
– что не хотят они никого пускать на свои курганы.
– Страсти-то какие… – пробормотал
егерь, передернув плечами.
А Хорк, который помешивал вино в
котелке, так и замер с опущенной в вино ложкой и уставился на
Лахта, приоткрыв рот. Тот тоже ощутил вдруг холодок на спине –
неприятная, конечно, была история. И тогдашний свой поход под
курганы Лахт до сих пор вспоминал с содроганием. Не выпей он
столько вина – ни за что не стал бы об этом рассказывать.
Однако и Хорк, и егерь видели смерть
не раз и не два, чтобы холодеть от рассказа о каких-то звездочетах,
умерших в горячке или случайно свернувших шею. Тогда чего они
разинули рты?
Это идет смерть. Она здесь, в доме,
совсем рядом. И направляется в спальню девочки…
– Погодите, – шепнул Лахт остальным.
– Погодите, не шевелитесь, не шумите.
Он поднялся, стараясь двигаться
бесшумно, сделал несколько шагов к двери и прислушался. Вообще-то
никакого смысла прислушиваться не было – просто Лахт не сразу
осмелился приоткрыть дверь. Вот такое гнусное у смерти свойство –
студить кровь в жилах…