–Неужто ты о… – ахнул Хейзозер.
Вместе с другими призраками, сбредавшимися со всего острова, они
пересекли Каменный Воротник и оказались на недоступной прежде
северной части Кладбищенского. По болотистой почве, поросшей
тёмно-оранжевой и рыжеватой травой, а также бледно-красными мхами,
в изобилии стелился ползунец, выделяясь яркими на фоне травы
пурпурными цветами и малиновым ползунками. Хейзозер с некоторой
опаской ступил на запретную для живых территорию. Радружцы твёрдо
знали, где-то здесь, как и на любом уважающем себя кладбище,
находится вход в долину тоскующих мертвецов, куда отправлялись
умершие, по каким-либо причинам не сумевшие попасть в уготованные
им царства, и жили там в вечной скуке, так как кроме них ничего в
этой стране не имелось. Тоскующие мертвецы усыпляли забредших
слишком близко ко входу людей и утаскивали их в свою юдоль, чтобы
развлечься свежими новости из мира живых и тем самым хоть немного…
оживиться. А похищенные живые становились такими же тоскующими
мертвецами.
Но мысль о том, что он и сам ныне покойник, приободрила
Хейзозера. Теперь, если они попадутся тоскующим мертвецам, он будет
как бы среди родных и близких по духу товарищей.
– Так мы идём в долину тоскующих мертвецов? – поинтересовался он
у Мудрика.
– Да в какую там долину, – отмахнулся аптекарь. – Хотя скорее я
в долину тоскующих мертвецов поверю, чем в богов. Но ведь и долины
нет.
–Конечно нет, к демонам тоску! – беспечно поддакнул призрак
мужчины лет двадцати двух с густой копной живописно растрёпанных
волос. Лицо его усеивали насыщенно-синие точки. Когда-то это были
веснушки.
Мужчина догнал их и пристроился возле Мудрика. Он был одет в
лёгкую рубашку, дуплет и шоссы с кожаными подошвами вместо
отдельной обуви. Всё полупрозрачное и голубоватое, по устоявшейся
среди призраков моде. Через плечо у души был перекинут
дульцимер.
–Разрешите представиться, – на ходу откланялся призрак. – Я
Кикосец Ветрокрылый, известный средь населения радружских кабаков,
– и не только там, – миннезингер, исполнитель и сочинитель
героических эпосов, баллад, лейхов, а также шпрухов на истинно
народном языке.
–Думаю, Кикосец Пафосоветрый тебе больше подойдёт, – встрял в
разговор ещё один призрак, возникший рядом с Хейзозером, сухопарый
мужчина лет шестидесяти, с клочковатыми остатками былой шевелюры
вокруг изящной лысины, в очках. Ещё его отличал пытливый,
проницательный взгляд с плутовским огоньком. Одежду мужчины
составляла застёгнутая куртка, штаны и тупоносые туфли с пряжками.
– Ты столь высокого мнение о своей особе, что, поди, и ветра
пускаешь с пафосом. Но я догадался, о чём ты, догадался, недаром
ведь ношу звание доктора, а зовут меня, мои друзья, Зенниспар
Мао-Ивен.