Случайность, отмечаю я, не спеша
выяснить, каким способом разносчик Мэмору прикончил свою злоязычную
матушку. Разносчик ты или князь, только никто в здравом уме не
решится на убийство, памятуя о законе будды Амиды. Значит, убил
непредумышленно. Успею выяснить, не к спеху.
«Уверен, – сказал мне господин Сэки, – это дело не окажется
слишком утомительным. Обычное фуккацу…» Похоже, вы правы, Сэки-сан.
И знаете, строго между нами: я хорошо понимаю этого разносчика
тофу. Я знаком с его мамашей всего-ничего, но мне уже самому
хочется ее удавить.
– Соседи подтвердят, что вы – это вы?
– Соседи? А чего ж им не подтвердить? Я про них все помню, все
до последней гадости! Как начну говорить – не остановят. Пусть
только попробуют отрицать, я им все выложу, каждый грешок на
ладошку…
Она (он?) тарахтит без устали, оправдывая
имя[2]. Я не слушаю. Ладно, пусть будет
он – к чему все время дергаться, путать женское и мужское? После
выдачи грамоты о фуккацу старая Котонэ с Малого спуска окончательно
превратится в Мэмору. Мать станет сыном, обретет все необходимые
права на дом, имущество, жену Мэмору, наконец, если разносчик
женат. Мне неприятно думать про это – очень уж история напоминает
мою собственную, когда после похорон бабушки мой отец стал сперва
бабушкой, а затем, согласно грамоте, вновь отцом, мужем моей
матери.
Моя любимая бабушка и эта вредная старуха? Ничего общего!
Дознание превращается в пустую формальность. Если бы не ядовитая
заноза в сердце – вообще чепуха.
Желая отвлечься от дурных мыслей, я поворачиваюсь к Широно.
Новый слуга устроился в углу моего крошечного кабинетика, на полу,
подстелив жесткую циновку. Придвинул к себе низенький столик,
разложил письменные принадлежности, стопку листов бумаги и усердно
работает кистью: записывает мою беседу с перерожденкой. Тушечницу с
уже разведенной тушью он притащил от секретаря Окады, решив не
тратить время на приготовление туши самостоятельно. Смотри-ка! Не к
писцам побежал, к секретарю. Чудо из чудес! Раньше я ни на миг не
усомнился бы, что наш секретарь скорее даст отрубить себе правую
руку, нежели поделится с кем-нибудь своей драгоценной тушью.
Похоже, Барудзироку Широно (фамилия! у каонай! с ума
сойти…) пользуется в управе определенным уважением.
Для безликого – немыслимое дело!