– Я тогда едва-едва не сорвалась, –
убитым голосом проговорила Маша.
– Что? – не понял я.
– Астральные скрепы, которые разрушил
устроенный турками взрыв! – словно наконец собравшись с духом,
залпом выпалила девушка. – Они будто бы начали восстанавливаться! –
в ее голосе звучало неприкрытое отчаяние.
– Как это восстанавливаться? –
нахмурился я. – Ты снова соединяешься с Оши?
– Не совсем, – мотнула она головой. –
Все идет немного иначе, чем было раньше. Оши остается отдельной
сущностью. По крайней мере пока. Но сама я снова чувствую себя
метисом! И… И не только чувствую! Я и есть метис, даже в отрыве от
Оши! Но если раньше, до Америки, я легко могла себя контролировать,
то теперь нет! В тот раз вино было ни при чем: я лишь чудом тебя не
взломала! В последний момент сумела остановиться – когда ты уже
отключился! Вот, смотри… – Маша начала торопливо расстегивать свою
черную шинель.
– Что ты делаешь?! – ахнул я. – Мороз
же!
– Чудовища не мерзнут, – мрачно
буркнула она, борясь уже с пуговицами кителя.
Широко распахнув его, на груди,
Муравьева переключилась за рубашку, затем, видно, потеряв терпение,
пустила в ход магию, обнажив левую ключицу: под той на коже
красовалась покрытая бурой коростой круглая язва с вершок в
диаметре.
Меня передернуло.
– Прожгла себя, чтобы на что-то
переключиться со взлома, – пояснила между тем Маша. – Сработало. Но
вот только теперь никак не заживает… Знать, с испугу хорошо
вложилась.
– Лучше бы взломала… – ошарашенно
пробормотал я. – Маны у меня вагон – небось, не обеднел бы…
– Ты не понимаешь, – скривилась
длинноножка. – Я же себя почти не контролировала. Дюжиной-другой
мерлинов, как в былые времена, дело бы не ограничилось! Сколько
смогла бы проглотить, столько бы и откусила разом!
– И сколько это? – на автомате
спросил я.
– Да не знаю я! – всплеснула она
руками. – Я никогда раньше не делала этого бесконтрольно! Понятия
не имею, на что сейчас способна… И главное: не факт, что в
следующий раз смогу остановиться – даже ценой вот этого, – ткнула
она себя пальцем в ожог на груди. – И поэтому нам нельзя с тобой
больше… – Муравьева осеклась и поспешно отвернулась, но я успел
заметить блеснувшую в уголке Машиного глаза слезинку. – Ни в коем
случае нельзя, – закончила она уже в сторону.
Уяснив-таки, что к чему, я решительно
плюхнулся на пень рядом с девушкой, и приобнял ее за плечи.
Промедлив миг, Муравьева уткнулась лбом мне в красный кадетский
погон.