– Да, Кеттлер на совете брякнул, что
пролом в тридцать пье, но там было десять, Карл.
– Прошу меня извинить, господа мои, но
что такое пи? – спросил внимательно слушавший гость. Хозяева
переглянулись.
– Карл долго общался с испанцами, вот
и подцепил от этих негодяев такое название. Правильно говорить –
пье! – попытался внести ясность хауптманн.
Видя, что лекарь хлопает глазами,
Маннергейм зашел с другого конца:
– По-нашему это – стопа. Мера длины. –
Он показал свою ножищу для примера. – У англичан – фут, у
итальянцев – пьеда, а у испанцев – пи.
– Думаю, Пауль, что у московитов все
же были либо шведские либо немецкие учителя. Их парламентер вышел в
полном соответствии с воинским этикетом. Мой приятель, Генрих
Штедин, комтур Голдингена, точно так же по этикету принял для
обсуждения предложенные московитами условия капитуляции. И что
делает дуралей Кеттлер? Собирает совет из офицеров и заставляет нас
отказать русским в сдаче, чтобы взять замок штурмом! Дыра в стене
есть? Значит, штурм! Болваны из Ревеля его поддержали. Я им
толковал, что они совершают ошибку, но меня не послушали! О да, это
была колоссальная ошибка!
– Почему ошибка? – заинтересованно
спросил богатый лекарь.
– Если бы мы приняли сдачу, то
московиты оставили бы нам и замок, и пушки, и все припасы
нетронутыми. Мы бы выпустили их только с оружием и без обоза. С
одним зарядом к мушкету и знаменами. Нам бы достался целехонький
замок и все добро в нем.
– А русских можно было бы легко
перерезать, когда они оказались бы в чистом поле, – согласно кивнул
головой Маннергейм.
– Именно! В конце концов мы так
соблюли бы все условия сдачи, а то, что атаковали бы русских в
десяти лье дальше никак не было бы нарушением подписанных позиций
договора! Мы ведь на войне и вовсе не обязались вообще не нападать
на врага, – воодушевленно подхватил гапутманн.
– А! – понял Пауль из Шпицбергена и
отсалютовал бокалом.
– Вот-вот! А эти глупцы захотели
славы! Мы так долго совещались, что московиты успели за проломом
выкопать ров в пол-пики глубиной, чтобы вам было понятно – это
десять пье, да еще и временную стену из бревен за ним сделать. И
все подготовить к встрече!
– Горячая получилась встреча! Закатили
нам порку! – печально кивнул Маннергейм.
– О, да! Карл тогда был в колонне
ревельских кнехтов, их тупое начальство захотело славы и им дали
возможность проявить себя, послав колонной к пролому в стене!
Безмозглые тыквы, ослиные задницы! Их напыщенных командиров, этих
болванов-гауптманов – Вольфа фон Штрассбурга и его напарника Эверта
Шладота – скосили первым же залпом. И кнехты, оставшись без
командования, тупо поперли в огонь, пока не попадали в ров. У
русских ни одна пуля не пропала даром, ни одно ядро! Все полетело в
глупое мясо. Карлу чудом повезло. Просто чудом! И еще то, конечно,
что он остался тогда в тылу и не пошел с колонной! Из двух
ревельских рот, – а это семь сотен зольдат и офицеров, – обратно
домой вернулось полторы сотни! – возбужденным тоном сказал
Генрих.