— А если так случится, что Бонапарт будет ждать вас на пути к
союзной армии? — упрямо спросил я. — Ведь тогда мы проиграем. А
ваше поражение почти наверняка повлечет за собой и поражение
основных сил.
— Мы успеем прорваться, — ответил Суворов, пожав плечами и снова
скривившись от боли. — Должны успеть. Посему выдвигаемся сегодня
ночью.
— А, может, пойдем прямо на Париж? — спросил внезапно я,
осененный новой идеей. — Захватим его и Наполеон вынужден будет
капитулировать. Такое уже было в нашей истории, только гораздо
позже, в 1814 году.
Главнокомандующий снова покачал головой.
— Я уже думал об этом. Заманчивое предложение, очень заманчивое.
Но у нас слишком мало сил, чтобы удержать город. Наполеон не
капитулирует, а вернется и выбьет нас оттуда. Потом продолжит
войну. Единственное, что мы выиграем, так это немного пощекочем ему
нервы и отвлечем внимание. Основные силы подойдут ближе к Парижу,
но на этом все и закончится.
Я вздохнул, мысленно извиняясь перед Бабахой. Прости, друг, я
сделал все, что мог, чтобы ты поскорее попал в Париж. Значит, не
судьба, в другой раз. Между тем, Суворов продолжил:
— Я уже говорил несколько раз, что считаю ошибочным наше
вторжение во Францию. Было время, когда я только и мечтал об этом.
Да, все верно, захват Парижа завершил бы войну, но зато при этом
вся французская нация поднялась против нас. Если что и было
неудачным решением, так это вступление союзных войск на территорию
врага. Лучше было оставить Наполеона в покое и заключить с ним
мир.
— Но вы же знаете, что он не способен сидеть на месте. Рано или
поздно он все равно развязал бы новую войну, — опять возразил я. —
Лучше уж разрубить этот узел раз и навсегда. Да и потом, до сих пор
Наполеон так и не предложил никаких условий для перемирия.
— Ты не понимаешь, Витя, — ответил Суворов и устало лег обратно
на подушки. — Вступив во Францию, мы воюем не с Наполеоном. Мы
воюем с французским народом. А народ, Витенька, никогда не
победить.
Он прикрыл глаза и, казалось, задремал. Я подошел к нему поближе
и внимательно рассмотрел. Кажется, теперь он побледнел еще больше.
На висках бились синие жилки.
Рассмотрев Суворова, я положил тихонько анонимное послание на
столик и, перед тем, как выйти из палатки, заметил, что полог ее
сбоку немного отодвинут. Стоило мне сделать несколько шагов, как
полог снова вернулся в исходное положение. Это не ветер, кто-то
стоял у палатки и подслушивал наш разговор.