Так что для увещевания любителей
бабахнуть, торговая часть экспедиции ввели штрафы за неоправданную
стрельбу.
Теперь и лагерь стали ставить один.
Торговцев окружали со всех сторон палатки солдат или казаков. На
опасных направлениях устраивались секреты, а у продуктовых шатров
ставились часовые.
Нужно сказать, что наведенный порядок
только способствовал притирке согнанных из разных мест людей. И
если на купцов, вместе с их коммерческими интересами мне было, в
общем-то – плевать, то, как сдружатся Томские евреи с Барнаульскими
поляками и казаками – было очень важно. Им еще предстояло построить
крепость, а потом и остаться в ней жить. Вне какой-либо связи с
относительно цивилизованными землями.
Там же должен был остаться на зимовку
и князь Костров. Но за него я не переживал. Его злобные туземные
морды вовсе не пугали, а напротив – притягивали. К каждому
встреченному на пути улусу он скакал одним из первых. И если бы не
припомнился читанный в далеком детстве роман Жюля Верна, и его
бессмертный персонаж – рассеянный ученый Паганель, посчитал бы
князя простодушным полудурком. А так, его научные изыскания только
забавляли.
Организация постоянного военного
присутствия Российской Императорской армии в Чуйской степи была
лишь одна из моих целей. Причем та, что, в общем-то, не требовала
личного присутствия. Ну, да, конечно – триста хорошо вооруженных
людей, как конвой для высокого чиновника в его вояже в дикие
местности – хороший повод ввести контингент на спорные территории.
Но Империя была еще достаточно сильна, чтоб не заниматься пусканием
пыли в глаза. В конце концов, майор Суходольский тоже сравнительно
высокий чин.
И уж точно я не потащил бы с собой в
горы троих выпускников Горного Училища только ради любования лысыми
горами почти безжизненной местности. Совсем молодые ребятишки – лет
по семнадцать – восемнадцать, мгновенно сдружились с Сашей
Гебертом, которому под команду я их в итоге и передал. Пусть
привыкают к порядку.
У подпоручика была карта – часть
«Топографической карты Алтайского Горного Округа»
инженер-полковника Мейерна. Не слишком точная, частью выдуманная,
но, тем не менее – это был лучший вариант изо всех, что попадали
мне в руки. Чуть желтоватые листы я торжественно передал
артиллеристу еще в Бийске с наказом хранить как наивысшую
драгоценность. И только Сашеньке дозволено было наносить на нее
какие-либо пометки.