Если в трюме обнаруживалась течь —
дело само по себе понятное и нестрашное! — то непременно с той
стороны, где стоит самый дорогой товар. Если корабельный лекарь
отпрашивался на один рейс, то среди команды обязательно вспыхивала
зараза. Шторма, пираты и налоговые чиновники, для честного капитана
проходящие по одному ведомству злокозненных ухмылок судьбы,
преследовали его с таким завидным постоянством, что кому другому
хватило бы половины, чтобы отправиться на дно морское или портовое
кладбище для бедняков. Но Бартоломео стискивал зубы, заказывал
перед рейсом кружку горячего грога и поднимался на корабль, истово
веря, что скоро его судьба изменится к лучшему.
Однажды он уже ступил на трап, но
едва не споткнулся, потому что под ноги метнулись две серые
тени.
«Плохая примета, — мрачно подумал
Бартоломео. — Крысы, чтоб их».
И оказался прав наполовину: крыса
была только одна. Утробно завывая, ее пытался взять за горло тощий
серый котеныш, полосатый, как спина строптивого матроса. Он загнал
крысу между мешками, что сгрузили пока на палубу, прижал к люку,
ведущему в трюм, и все-таки вцепился бестии в глотку. Матросы
улюлюкали, радуясь неожиданному развлечению, а потом, пока котеныш,
хмуро озираясь, тщательно вылизывал окровавленную морду, из толпы
послышалось:
— Дозвольте оставить, синьор капитан.
Житья нет уже от пасюков! Да и к удаче кот на корабле,
говорят...
Бартоломео только рукой махнул. Про
себя он был уверен, что котеныша смоет при первом же шторме или он
кому-нибудь нагадит в одеяло и полетит за борт. Но опять не
угадал.
Серый прижился. На глаза лишний раз
не попадался, но вскоре отъелся, вырос и заматерел. Обзавелся
роскошной бахромой на ушах — крысы на корабле были злые, наверное,
тоже ожесточились от неудач. Кто-то из матросов сшил ему кожаный
ошейник, чтобы не прибили, приняв за бездомного, и в порту Серый
обязательно отправлялся в увольнение, но к отплытию являлся вместе
с корабельной командой, безошибочно узнавая колокол родного судна.
Капитан уже давно не ждал от него обещанной удачи, но невезение
котяра стойко и мужественно переносил вместе с остальным экипажем
«Золотой ласточки».
Последний год был для капитана совсем
нехорош. Мало того, что он влез в долги ради ремонта корабля, так
еще в каждом порту его опережали слухи, что «Ласточка» проклята. А
кто доверит товар или свою жизнь кораблю, над которым висит
проклятие? Увы, синьоры! Заказы стали редкими, купцы торговались
отчаянно, в глаза говоря, что Бартоломео должен быть благодарен им
за любой фрахт как за милость.