— Танака-сан, — я должен был как-то оправдаться перед героиней,
застывшей в соляной столб. — У моей бабушки, Марьи Моревны, много
детей по старорусским меркам. Точнее, их семеро. Ей подарили
внуков, но ни одна жена моего отца и ни одна из моих тетушек не
родила больше одного ребенка. Я вижу в вас мать, которая, если
оценивать жизнь с моей точки зрения, совершила настоящий
подвиг.
Выпрямившись, я увидел проблеск в ее глазах.
— Мне говорили, что гайдзины уважают пирожки с яблоком. У нас
очень хорошие яблоки аомори, мне их присылает сестра, живущая на
севере острова. Тебе должны понравиться. Я сейчас принесу.
Пирожки были изумительными и с полпинка снимали негативное
церебральное воздействие оперативного впихивания информации. Воздав
еде должное, мы быстро справились с психологией, назначили встречу
на завтра и разошлись.
С прошлого моего захода во внутренний мир прошло порядком
времени, и я немного волновался, сжимая в руке монетку. Карачун
ожидал меня. Когда я подошел к скошенному дому, он уже стоял,
подпирая стену. И разговаривать не намеревался.
Когда я получил глефой по голове первый раз, я попенял себе:
«Внимательнее, верхний блок нужно ставить быстрее». Лезвия мелькали
перед глазами, и до этого момента я парировал всё, что на меня
сыпалось.
Когда Карачун прописал мне по тыкве второй раз, я начал
подозревать, что не в верхнем блоке дело.
Третье же получение удара по башке выдало систему. Скелетон
целево показывал мое слабое место. И, с его точки зрения, в
ситуации сражения до меня это дошло бы куда быстрее.
Я отскочил на пять метров и не выдержал:
— Карачун, ты намекаешь, что в этом сезоне дурак не Иван?
Скелет вместо ответа оттолкнулся от испещренной рытвинами земли,
легко сократив расстояние между нами, и его замах не оставлял
сомнений.
— Так что, мой дух слаб? Или я опираюсь не на те аргументы,
которые тебе понравились бы?
— Да не дух твой слаб, долбоеб ты малолетний, — Карачун
остановил клинок в половине ладони от моего лба, и его понесло. —
Знаешь ты нихрена, а понтов — как будто в тебе сидит вершина
эволюции и вниз смотрит с сочувствием. Слова-то какие. Семья.
Друзья. Достоинство. Годами проторчал в усадьбе, как девка в
тереме. На улицу вон вышел, а всего запала хватило только по
проспекту погулять. Жизни не знаешь. А если не знаешь, как собрался
добывать силу? Я должен тебе лекции читать, что ли? Людей узнавай!
Мир не из окна наблюдай! Думаешь, если в самообслуживание научился,
всё, больше ничем заниматься не надо? Жопа вон плоская как у
библиотекарши! Когда тренировался не из-под палки последний раз?
Когда добровольно информацию добывал не потому, что семья прикопает
из-за несданного экзамена, и не потому, что от этого зависит
выживание в ближайшие две недели?