Прокофьевы, взявшись за руки, – ну прям как Ромео и Джульетта из голливудского блокбастера, – вприпрыжку припустили по тропинке и вскоре скрылись в зарослях дубняка. Остальные нехотя двинулись вслед.
Славка, шедший последним, все норовил подцепить носком ботинка хотя бы один желудь, что ему никак не удавалось. Тогда он подобрал с земли метровую палку, невольную свидетельницу десятков пронесшихся мимо детских прихотей, и равнодушно стал насаживать на нее желтые дубовые листья: некоторые, совсем засохшие, тут же крошились, другие покорно продавливались, образуя своеобразный венок из нашпигованного лесного серпантина.
Маша Умнова обернулась.
– Шашлычные бусы из плоского янтаря? – спросила она.
– Янтарный шашлык из засохших бус, – уточнил Славка. – Только это не для тебя.
Маша ухмыльнулась:
– Я и не думала ничего такого…
– А что мы будем делать, если тетя Ариадна заругается? – поинтересовалась шедшая первой Трусиха.
– Почему это она заругается? – удивилась Маша.
– Но мы же не нашли Любку. Вдруг ее и в саду нет?
– Не нашли, значит, не нашли.
Славка Колбешкин изо всех сил долбанул палкой о могучий ствол дерева, да так, что насаженные на нее листья разлетелись во все стороны. Девочки обернулись. Колбешкин сплюнул, в его глазах заиграл недобрый огонек:
– Она сама не нашлась. Если будет нужно, мы так и скажем. Ясно вам?
Олечка-Трусиха захлопала в ладоши, быстро сообразив, что в любом случае бояться им нечего. Умнова подошла к Славке и трогательно прильнула к его уху:
– Какой же ты находчивый! И благородный!
Олечка с завистью покосилась на них.
– Хоть бы деревяшку свою выбросил, Казанова!
Маша выхватила из его рук палку и отшвырнула в сторону речки.
– Кстати, – сказала она, – меня этот наш придурок-немец, этот Фри, недавно по деревянному обозвал.
– Как это? – забыла обиды Олечка-Трусиха. – Как это, «по деревянному»?
– Он обозвал меня сучкой.
– Фу, гадость какая! – Трусиха подняла глаза на Колбешкина, ища поддержки, но тот не слушал ее.
Славка пересчитал всех, включая и убежавших Колю с Катей, пересчитал еще раз и не досчитался одного.
– Где Пестик? – он остановился.
Девчонки застыли, как вкопанные.
(море волнуется раз, море волнуется два…)
– Здесь я, здесь, – откуда-то справа, из густых зарослей малинника показалась его конопатая физиономия. – Чего раскричались?