– Вот я и говорю – странный, – подвел итог отец
Андреас, пожав плечами. – Ума не приложу, как мне с ним
быть.
Курт улыбнулся, задумчиво качнув головой, снова посмотрел в лицо
священнику:
– Вы серьезно относитесь к своему служению, как я посмотрю…
И, думаю, неплохо знаете каждого здесь?
– Надеюсь, доносчика вы из меня делать не намереваетесь,
майстер инквизитор? – насупился тот.
Курт вздохнул, отведя взгляд. Вот и началось.
– Отец Андреас, – терпеливо начал он, – от вас я
такого ожидал всего менее. Ведь вы же сами, вот только сию минуту,
говорили о том, что вам в голову приходила мысль сообщить
законоблюстителям о том, что один из ваших прихожан, возможно,
скрывающийся преступник. Значит, должны понимать, что столь
нелюбимое в народе слово «донести», если без эмоций, означает всего
только «dicere debentia dici»[25]. Мне не менее вашего
было противно читать все то, что вы мне тогда вручили, – от
большинства этих измышлений меня попросту мутило. Но если я буду
спрашивать вас о чем-то или о ком-то сейчас, уж поверьте, это
важно, и я не собираюсь, найдя первого удобного подозреваемого,
повесить на него два убийства. Если бы я намеревался поступить
именно так, то – вон, – опять кивнул Курт в сторону
церкви, – удобнее не выдумаешь. А уж признания я б добился;
нетрудно. Это – понятно?
Священник смотрел в сторону, слушая его лекцию; наконец, неловко
улыбнувшись, вновь поднял голову, но глядел мимо собеседника.
– Не злитесь, брат Игнациус, – попросил он
тихо. – Поймите и вы меня.
– Не могу, – отрезал Курт. – Вы сами-то себя
понимаете ли? То, что сейчас вы рассказали мне о своем разговоре с
Бруно, – что это? Уж не доносительство ли, по вашему
разумению? Отец Андреас, уж вы-то будьте благоразумны, прошу
вас.
– Спрашивайте, – обессиленно махнул рукой тот.
– Я вас не убедил… – Курт помолчал, глядя на понурое
лицо священника, и вздохнул. – Ну, Бог с ним, оставим это до
более удобного случая. Сейчас же, вопреки вашим ожиданиям, я не
стану справляться, не замечали ли вы кого из прихожан ночью летящим
верхом на свинье. Для начала я хочу знать, были ли у убитых враги?
Может, ссора с кем-то из соседей накануне их гибели?
– А заметили, брат Игнациус, – грустно улыбнулся
священник, – ведь вы ни разу не поинтересовались их
именами?
Курт вспыхнул, отвернувшись, и молча уставился в траву у ног.
«Выпускник с отличием, – мрачно подумал он, отчаянно злясь на
себя, – мало того, что в беседе со свидетелем не задал вопроса
о ранениях, вопроса разумеющегося, но даже не узнать имен
жертв – это уже ни в какие ворота не лезет»…