– Не подумайте, что я вас упрекаю в жестокосердии, –
поспешно продолжал отец Андреас, расценив, видимо, его молчание
по-своему, – ни в коем случае! Я лишь хочу сказать, что такими
они и были – непримечательными, никому не любопытными, и
смерть их прошла для всего Таннендорфа незаметно. Вот, собственно,
исчерпывающий ответ на ваш вопрос. Они никогда ни с кем не
ссорились, потому что ни с кем не имели тесных отношений, у них не
было друзей. Даже между собою эти два человека, в целом похожих,
приятельских отношений не имели.
– И при этом убиты в один день и найдены вместе… Так как их
звали?
– Ханс Бюхер, тридцати восьми лет, и… – заминка была
заметной, но недолгой, – Курт Магер, сорока двух. Надеюсь, вы
не суеверны?
– По статусу не полагается, – улыбнулся Курт, хотя
что-то неприятное в душе шевельнулось. – Магер… это
прозвище?[26]
– Да.
– Странно. Капитан Мейфарт назвал убитых «здоровыми
мужиками»…
Отец Андреас покосился на него с удивленным уважением и спросил,
даже утратив обиженные нотки в голосе:
– Вы побывали в замке господина барона?.. Вы виделись с
ним?
– Нет, только с капитаном; к делу, отец Андреас, прошу
вас.
– Да, – спохватился тот, – разумеется… Нет, брат
Игнациус, я бы не наименовал никого из них подобным эпитетом. Ханса
еще как-то можно было назвать крепким человеком, но уж… второй
убитый – нет, ни при какой фантазии.
Удивления Курт не испытал. Разве что по поводу столь неискусной
лжи; неужто Мейфарт не подумал о том, что столь явную информацию
уточнить не составит труда? Может статься, просто решил, что
сказанное не покажется следователю значительным… Хотя, если быть
правдивым, оно таковым не показалось, и если б не прозвище
убиенного, и в голову бы не пришло спросить.
Следовало признать, что пока выпускник номер тысяча двадцать
один не слишком блистал здравым смыслом, а дело раскрывалось
медлительно и натужно, причем не благодаря способностям
вышеупомянутого выпускника, а исключительно удаче, каковая,
надеялся Курт, объяснялась некоторым благоволением к нему Самого
Высокого Начальства. Однако вечно так продолжаться не может, и пора
было браться за ум.
– Вы сказали – не было друзей? – уточнил
он. – Совершенно? И родственников, вы говорили, тоже?
– Одинокие. Оба.
– Чем они занимались?
– Занимались? – непонимающе переспросил
священник. – Чем здесь все занимаются? Ничем. Жили – и
все.