Уже завидя кровлю замка сквозь деревья, он вдруг услышал, как
резко распрямилась ветка шагах в десяти в сторону, потом что-то
зашуршало, хлюпнуло и, наконец, стихло. Застыв на месте, Курт
вцепился в рукоять так, что побелели пальцы, а костяшки заныли от
напряжения; в голове разом промчались несколько мыслей –
первая о том, что снова кто-то обретается невдалеке от замка, и
надо проверить, кто это. Вторая – что сейчас день, и навряд ли
там, за кустами, есть то, чего он так боялся ночью. Третья мысль
была ругательная, и именно стыд перед самим собою за вновь
воскреснувшие свои страхи понудил Курта сдвинуться с места и
медленно направиться в сторону смолкнувших звуков.
Когда он, уже напряженный, как струна, почти не дыша, раздвинул
ветви и шагнул вперед, наполовину выдернув из ножен оружие, то едва
не выругался – вслух и неприлично. На полянке был Бруно:
присев на корточки, он распутывал сложное пересечение прутьев и
веревок, а подле него лежала тушка зайца, только что извлеченная из
силка. Обернувшись на шипение стали за своей спиной, тот на
мгновение опешил, а потом, бросив наземь свое противозаконное
орудие ловли, широко улыбнулся, с насмешкой глядя на вооруженную
руку Курта.
– Ваше инквизиторство… – Поклон был само
издевательство. – Да вы ранняя пташка, оказывается.
– Чем это ты здесь занимаешься? – загнав меч обратно,
хмуро поинтересовался он; бродяга пожал плечами:
– Браконьерствую.
– Однако откровенно, – хмыкнул Курт.
Бруно расплылся в карикатурно-благодарственной улыбке еще больше
и смиренно возвел глаза к небу.
– А как же, – вздохнул он тяжко, – разве можно с
вашим высокоинквизиторством – и не откровенно? Откровенные
показания, как известно, уменьшают вину, хотя и увеличивают время
жарки.
Курт постарался успокоиться, однако – всему же есть предел,
подумал он зло, а уж его терпению и подавно…
– Хватит паясничать, – процедил он сквозь зубы, всеми
силами сдерживаясь, чтобы не повысить голос.
– Простите недостойного раба Божьего, майстер Гессе, –
покривился бродяга. – Теперь вы меня вразумили, и я…
– У тебя проблемы, Бруно? – не выдержал он. –
Так, может, разрешим их просто?
Тот округлил глаза, глядя на Курта с непритворным изумлением, и
неприязненно хмыкнул, окинув его долгим взглядом с головы до
ног.
– Это как же, ваше инквизиторство? – уточнил он почти
презрительно. – Вам-то свободно решать что свои проблемы, что
чужие, с оружием и этой вот висюлькой…