Собственно, называть обоих своих сослуживцев «старшими» он
продолжал скорее инерционно, да еще по той причине, что каждый из
них годился ему в отцы – поскольку прошлое его дознание, кроме
разочарований, ран и мучений, принесло также и повышение в чине,
вознеся дознавателя четвертого ранга Курта Гессе сразу до ранга
второго, теперь de jure[3] он пребывал с ними наравне.
Однако, вполне отдавая себе отчет в их несомненно большей
опытности, он держался по-прежнему уважительно с обоими, помня о
том, что учиться ему предстоит еще многому, невзирая на лестные
отзывы сверху и не раз отмеченные начальством отличную
интуицию и дотошность. Сегодня совет сослуживцев был просто
необходим; ответ каждого из них Курт знал заранее, однако
рассказать о вчерашнем посетителе все же решился.
Как он и ожидал, оба, выслушав его рассказ, разразились смехом и
ехидными колкостями, призывая его сознаться в том, что и сам до сей
поры заглядывает под кровать, прежде чем лечь в нее ночью.
– Я всего лишь рассматриваю все возможности, –
попытался отбиться Курт. – И я хотя бы заглядываю в
кровать перед тем, как лечь, в отличие от отдельных знакомых мне
личностей, которым все равно, кто в ней лежит. Вы Керну на исповеди
рассказываете о своих потехах в пыточной, майстер инквизитор
Райзе?
– Я всегда говорил, что иметь в качестве духовника
собственного начальника – дурная традиция, – преувеличенно
печально вздохнул Густав. – К чему обер-инквизитору такие
знания о своих подчиненных; согласен со мной, Дитрих?
– Он застукал тебя в подвале? – довольно неучтиво
ткнув пальцем в Курта, с ухмылкой уточнил старший сослуживец;
Бруно, сидящий в стороне, прыснул.
– Майстер Ланц, а ведь это неплохая статья дохода для
Друденхауса, – заметил он, глумливо улыбаясь. – Сдавайте
допросную местным шлюхам внаем на час-другой. Майстер Райзе будет
посредником…
– Довольно, – оборвал Густав. – Мое
времяпрепровождение обсудили уже вдоль и поперек; это не ваше дело
и уж тем более – не твое, Хоффмайер. Ясно?
– Да, виноват, – чуть смущенно отведя взгляд, кивнул
помощник.
– Знаешь, как это называется, академист? – не на шутку
разозленно добавил Райзе. – Это называется наушничанье.
– Я инквизитор, Густав; доносы – часть моей службы… Ну,
будет, в самом деле, – все никак не имея сил согнать с лица
издевательскую ухмылку, отмахнулся Курт. – Так что мне делать
с заявлением того парнишки? Выбросить в очаг? Сдать в архив?
Поговорить с родителями?