– А до академии?
– До? Пока родители были живы – у меня не было друзей. Да и
шкафа у меня тоже не было, к слову заметить, и под моей кроватью
если б и уместилось какое чудовище, то таких размеров, что его
можно было б раздавить пальцем. А когда оказался на улице… В среде
уличных детских шаек и без того есть о чем поговорить, и жизнь там
временами страшнее любой страшной сказки, отчего обычные байки
вроде жутких чудищ в доме как-то прошли мимо меня. А у тебя в
детстве жило чудовище под кроватью?
– Мои два чудовища жили в соседней комнате, –
засмеялся помощник в ответ, пояснив на его вопросительный взгляд: –
Отца вечно не было дома – постоянно в работе; мать умерла,
производя меня на свет… так что даже обычных сказок перед сном мне
рассказывать было некому. Оба брата тоже работали с утра до вечера,
и я оставался наедине со старшими сестрами, которые изводили меня,
как могли, посему при такой родне, поверь мне, никаких чудовищ не
надо. Ты бы, кстати сказать, их проверил – обе наверняка ведьмы и
надеялись меня рано или поздно уморить… Но, – чуть сбавив
шутливый тон, продолжил Бруно, – я так полагаю, ты не о том
спрашиваешь. Да, что-то такое было – давно, в глубоком детстве, как
выразился этот паренек. Сдается мне, любой ребенок опасается
чего-то подобного, даже если никогда не слышал ни одного рассказа
на эту тему. Mens semper, quod timet, esse putat[2],
знаешь ли.
– Или это память души, – откликнулся Курт уже почти
серьезно. – Каждый из нас знает, что там, в темноте,
существует что-то или кто-то, даже если никогда не видел этого.
Дьявол, демоны, чудовища, кто угодно – мы просто знаем, что они там
есть, и знание это рождается вместе с нами.
– Или попросту возникает после того, как наслушаешься
проповедей от нашего ревностного священства, – хмуро
предположил Бруно; Курт нарочито строго погрозил кулаком:
– От помощника инквизитора слышу еретические намеки?
– Арестуй меня, – фыркнул тот и, сочувствующе похлопав
майстера инквизитора по плечу, развернулся к двери. – Приятно
провести время за отчетом, майстер инквизитор.
Представить то, что помощник наименовал громким словом отчет, на
суд старшим сослуживцам Курт решился не сразу; пробудившись поутру
и явившись вновь в Друденхаус, перечтя написанное минувшим вечером,
он скептично покривился над собственными же словами. Теперь, на
свежую голову, все записанное казалось еще более бредовым и
лишенным смысла, посему Курт был убежден – старшие поднимут его на
смех, и это в лучшем случае…