– Да, конечно, – торопливо согласился Хальтер, почти
вскочив со своего места и направившись к двери. – Понимаете
ли, майстер Гессе, ведь нельзя же более тянуть – надо сообщить
семье, надо, в конце концов, примерно наказать этого мерзавца, а
поскольку в дело… пока еще не могу понять, как… вмешался вдруг
Друденхаус, то мы не можем ничего предпринять. Если до людей
дойдет… а наши солдаты – они ведь не глухонемые, и терпение у них
далеко не ангельское, проболтаются сегодня же… Так вот, если до
людей дойдет, от нас вполне справедливо станут требовать
незамедлительной казни, а я не могу действовать, пока вы…
– Я понимаю, – оборвал его Курт настойчиво, и тот
спохватился:
– Да, прошу прощения, я вас задерживаю. Я позову стража, он
вас проводит.
– Не сто́ит, – возразил он с невольной
усмешкой. – Я знаю, где магистратская тюрьма.
Взгляд на него Хальтер бросил подозревающий и настороженный,
однако возразить то ли не посмел, то ли попросту поленился и лишь
указал широким жестом в коридор, приглашая выйти из комнаты.
* * *
Здание тюрьмы, принадлежащей магистрату, Курт и впрямь нашел без
труда – даже спустя десять с лишним лет путь через двор до
приземистого старого корпуса он помнил четко до боли; однажды его
остановил страж, но отступил в сторону, когда из-под куртки был
извлечен Знак и довольно неучтиво ткнут ему почти в самое лицо. Во
избежание недоразумений Курт просто оставил его висеть на виду, и
больше его не задерживали – не то под натиском всемогущего Сигнума,
не то потому, что далее попадалась стража, уже предупрежденная о
его появлении.
Вероятно, именно последнее предположение и было верным, ибо уже
внутри здания, когда он затворил за собою старую тяжелую дверь, к
нему метнулся солдат – собранный и бледный, не задав ни единого
вопроса, но зато на ходу приветствуя и выражая готовность провести
к нужной камере. Нужная камера оказалась в самом дальнем конце
темного, мерзко пахнущего коридора – зарешеченная ниша в стене, в
которой невозможно было стоять, выпрямившись, в ширину и длину не
превышающая трех шагов. На мгновение Курт подумал о том, что либо
Судьба издевается над ним, либо же это ее своеобразный юмор, не
понятный простому смертному…
Заключенный полулежал на полу, прислонившись к стене и закрыв
глаза, и на звук шагов дернулся, вскочив и подбежав к решетке; ему
удавалось распрямиться в полный рост из-за того лишь, что его
собственный был довольно низок, да и весь он был какой-то словно
сжатый, стиснутый со всех сторон, похожий на воробья под дождевыми
каплями. На Курта он воззрился с ожиданием; бросив взгляд на стража
рядом с ним, шевельнул губами, но проглотил слова, не произнеся ни
единого.