– Боже, Густав! – скривился Курт, отступив. –
Старый извращенец!
– Кто бы говорил, – понизил голос тот, и из подвала
послышалось – уже не столь томно, как прежде:
– Густав, ну, мне, в конце концов, холодно!
– А Керн знает, как ты используешь служебное
помещение? – справившись с первой оторопью, усмехнулся Курт;
тот оглянулся через плечо на не видимую из коридора кающуюся и
выговорил раздраженно:
– Послушай, Гессе, сделай милость: исчезни!
Дверь захлопнулась перед его носом почти с ожесточением, и до
слуха донеслись чуть различимые забористые ругательства; не
дожидаясь всего того, что мог бы услышать еще, Курт развернулся к
лестнице.
Первый этаж пребывал в такой же тишине и мрачности; все, кроме
немногочисленной стражи, разошлись уже по домам, и шаги гулко
отдавались под сводами коридоров, одинокие и словно мнимые, как
поступь заблудшего призрака, посему топот чьих-то башмаков из-за
поворота донесся громко, отчетливо и слышимо издалека. Нарушитель
тишины приближался быстро, и, явившись из-за извива каменного
коридора, едва не столкнулся с Куртом.
– Вот черт подери… – проронил он, отпрянув от майстера
инквизитора назад и схватившись за сердце. – Чтоб тебя…
– Куда торопишься, Бруно? – осведомился Курт,
пропустив мимо ушей оба высказывания, одному из которых в башнях
Друденхауса уж точно было не место. – Я полагал, после
двухмесячного отсутствия ты направишься к своим
приятелям-студентам…
– И собирался, – кивнул тот недовольно. – Однако,
как ты сам говорил, служебный день у следователя непредсказуем и в
распорядок не укладывается.
– Так то у следователя. Ты что тут делаешь?
– Там посетитель, – с непонятной насмешкой сообщил
Бруно, кивнув через плечо назад, где коридор упирался в неплотно
прикрытую дверь, ведущую в приемную залу. – А поскольку
единственный из следователей, кто сейчас в наличии на служебном
месте, это ты – желаю приятного вечера.
Курт вздохнул.
К службе он относился добросовестно, с тщанием и даже любовью,
однако сегодня, в первый день возвращения в Кёльн, после нескольких
часов в седле и двух – в Друденхаусе, он желал, наконец, добраться
до постели, выбрать из своих запасов книгу – наугад, все равно
какую – и провести там еще пару часов до сна. На миг мелькнула
мысль вытащить из допросной старшего сослуживца, занятого
совершенно не служебным делом, однако была отринута тут же – то ли
по снисходительности, то ли по причине сложности в ее
осуществлении.