– Что за посетитель? – спросил Курт, вторично
разразившись вздохом; Бруно развернул его к двери, подтолкнув в
плечо.
– Приличного вида юноша, – все с той же усмешкой
отозвался помощник. – Серьезный, солидный, я б сказал… Лет
юноше около десяти.
Курт остановился, обернувшись, и несколько мгновений изучал
глумливое лицо напротив.
– Что – ребенок? – уточнил он наконец, снова зашагав к
двери – уже медленнее и еще более неохотно. – Господи… И что
ему нужно?
– Не знаю. Мне он не говорит – требует инквизитора. Стоит у
стенки, смотрит в пол, и всё.
Вздох прозвучал в третий раз – еще тяжелее и недовольнее. Детей
Курт не терпел; он не умел с ними обходиться, невзирая на то, что в
академии несколько уроков было посвящено именно тому, как общаться
с оными представителями рода человеческого, буде возникнет
необходимость взятия у них показаний. На теории это было довольно
просто, однако в практическом применении все выходило гораздо
сложнее, и из своих немногочисленных общений с детьми Курт вывел
заключение: этих существ он не любит и не выносит.
Посетитель выглядел и впрямь до чрезвычайности серьезно;
небедно, хотя и без роскоши, поразительно опрятно одетый мальчик
стоял у стены, не прислоняясь к ней, заложив за спину руки,
сцепленные в замок, и глядел на носки своих башмаков; лицо его было
каким-то тусклым и чуть осунувшимся, словно он не спал всю
предшествующую ночь. На Курта он взглянул так, что в душе
шевельнулось невнятное беспокойство – взгляд был таким же
серьезным, как и сам облик припозднившегося посетителя. Навстречу
мальчик шагнул первым, первым же поприветствовавши его – тоже
как-то по-взрослому, поименовав Курта полным именем и
должностью.
– Ты меня знаешь? – уточнил он, и мальчишка
кивнул.
– Вас тут теперь все знают, майстер
инквизитор.
Ответ был высказан в таком нешуточном тоне, что Курт
перекривился; дети, ведущие себя сверх меры по-взрослому,
раздражали его и выводили из себя.
– Ты спрашивал инквизитора, – довольно неприветливо
констатировал он. – Чего ради?
– Я хочу подать заявление, – сообщил мальчишка. –
Вы ведь обязаны его принять, верно?.. Нет, – повысил голос
мальчик, когда Курт, скривившись, попытался возразить, – я не
намерен жаловаться на соседей или винить кого-то… Я знаю, вы это
уже проходили. Знаю, что женщина, у которой вы снимаете комнату –
мать человека, несправедливо обвиненного в колдовстве; моим
сверстником, если я не заблуждаюсь. Я слышал о детях-обвинителях, и
я знаю, сколь немного доверия свидетелям вроде меня.