– А если не захочет «сдавать своих»?
– Перед угрозой четвертования? – скептически уточнил
Курт. – Куда он денется.
– Перед угрозой мести своих? – возразил
обер-инквизитор столь же недоверчиво. – Ты ведь знаешь, что он
может сказать.
* * *
– Меня же на ножи подымут.
К сопротивлению Финка он был готов; Курт и не надеялся, что по
первой же просьбе услышит с десяток имен – бывший приятель свято
блюл законы своего мира, не понять которые, если уж говорить
честно, было нельзя.
– А что с тобой сделают магистратские, парень, как ты
полагаешь? – возразил ему Ланц – возразил тихо, спокойно, без
угрозы в голосе, с улыбкой, от которой, однако же, становилось
почти ощутимо холодно в их с Райзе рабочей комнате, где проходила
беседа.
Финк понурился, неловко заерзав на табурете напротив тяжелого
высокого стола, где восседал, вцепившись в колени пальцами, и отвел
взгляд. Курт вздохнул, усевшись на край столешницы напротив.
– Вернер, послушай-ка меня, – произнес он
наставительно, и бывший приятель приподнял голову, глядя на своего
заступника с тоской. – Я хочу помочь тебе. Я почти убедил свое
начальство в твоей невиновности; но для подтверждения ее нужны не
просто мои к тебе добрые чувства по старой памяти и не лишь твои
слова, а слова других – тех, кто видел все то, о чем ты мне
говорил. Иначе все сказанное останется пустым звуком, я ничего не
смогу доказать, а итог – ты возвращаешься в магистратскую тюрьму,
после чего тебя торжественно четвертуют пред всем честным
народом.
Финк вскинул голову, глядя на него жестко и вместе с тем
просяще. «Ты обещал», – напомнил болезненный взгляд; Курт чуть
заметно кивнул, понизив голос до вкрадчивости:
– Тебе этого очень хочется?
Ланц скосился на него с подозрением, однако, смолчал; Финк
нервно передернул плечами.
– Это все равно случится, если я назову хоть одно
имя, – возразил он уже не столь уверенно.
– Я ведь так или иначе пойду туда, – терпеливо пояснил
Курт. – Все равно буду говорить с ними; и я, разумеется,
попытаюсь выяснить самостоятельно, кто был с тобой в тот вечер. Но
пойми – это потеря времени, которого, Финк, у тебя и без того
мало.
Тот не ответил, продолжая сидеть, стиснув пальцами колени и
снова глядя в пол; стоящий у окна Ланц подошел ближе.
– Сейчас, парень, – добавил он четко, – это все,
что тебе нужно, сейчас только это и существенно в твоей жизни.
Лишняя минута сложится к часу, а лишний час – это риск того, что
под напором буйствующих родственников Вальтер Керн сдастся и
выбросит тебя из Друденхауса в толпу. Ты это понимаешь, нет?