– Дайте-ка проводим, – высказал он вслед
настоятельно. – Не ровен час – заплутаете тут.
– Не трудись, – откликнулся Курт, не обернувшись и не
придержав шага. – Я дорогу знаю.
– Вон как? – не скрывая удивления, переспросил
обитатель, и за спиною зашуршали мелкие камешки и старый уличный
мусор – любопытствующий двинулся следом. – Ну, так вы
нас прово́дите, ладно, майстер инквизитор?
– Прямо, влево, после снова налево и направо в дверь, не
заблудишься, – на одном дыхании обронил Курт, услышав позади
себя неразборчивые слова, произнесенные растерянно-ошеломленным
шепотом. Ничего, с нездоровым весельем подумал он, идя вперед все
так же ровно и не оборачиваясь. Пускай поскрипят мозгом – им
невредно. – Если напрямик через старый дом на углу – можно
попасть скорее; наверняка там и побежит твой приятель, который
сейчас, я слышу, сорвался, как ошпаренный, и теперь торопится
сообщить в «Кревинкеле» о моем появлении.
– Бывали тут? – уже с искренним почти уважением
поинтересовался назойливый обитатель; он пожал плечами:
– Доводилось.
Больше ни звука произнесено не было – лишь все так же шуршали,
скрипели и трескались под ногами следующих за ним делегатов щепки,
черепки, камешки. Даже между собою те если и общались, то лишь
взглядами, ибо ни одного слова, пусть даже и едва различимым
шепотом, он не услышал.
Смотря по сторонам одними глазами, стараясь не крутить головой,
оглядывая глухие двери, заколоченные и вновь разнесенные в щепки
или занавешенные заново дерюгами окна, Курт подумал о том, что и в
самом деле на удивление четко помнит каждый поворот, каждый дом и
каждый проулок здесь; в последний раз он прошелся по этим
улицам поздним вечером одиннадцать лет назад – что могло остаться в
памяти на столь долгий срок? Однако же – осталось, хотя многое
другое, связанное с этим городом, выветрилось напрочь. Причуды
человеческой памяти или неосознанное, где-то позади разума
существующее сожаление о тех днях, каковое и не позволяет позабыть
все это? Ланцу он сегодня сказал правду – невзирая на раны и
временами смертельную без преувеличения опасность, эта часть работы
притягивала не менее (или, быть может, более?..), чем impetus
mentium[31] загадок и тайн самих дознаний. Духовник на
подобные предположения, высказываемые уже ранее, вначале улыбался,
а после грозил кулаком, веля быть осмотрительнее и не путать службу
действующего следователя Конгрегации с работой солдата,
патрулирующего улицы. Курт в ответ на это кивал, однако же
следовало признать, сам он по доброй воле никогда и не провоцировал
случавшихся с ним несчастий либо же просто опасных ситуаций лишь из
простой тяги к приключениям: всегда это было либо ненамеренно, либо
по стечению обстоятельств, либо же, как это происходило теперь, по
причине безвыходности.