Собственно, напомнил он себе снова, слыша неотступные шаги за
спиною, физической угрозы как таковой сейчас нет: как уже показал
этот короткий разговор в переулке, здешние жители свято блюдут
кодекс самосохранения, а посему никто из них не рискнет причинить
ему вреда. Главное, чтобы об этом не забывали они сами, добавил
Курт с мысленной невеселой усмешкой, делая последние два шага до
грязной покосившейся двери в помещение, некогда бывшее недорогим
трактиром, а в последние более чем десять лет ставшее дешевой
ночлежкой.
Перед дверью он не задержался – затылок ощущал направленные в
его сторону взгляды, точно они были чем-то материальным,
вещественным; створку без ручки Курт толкнул ладонью уверенно,
словно вхождение в эту тесную, провонявшую невесть чем комнатку
было для него делом привычным и обыденным, и переступил низкий
сбитый порог одним шагом, молясь о том, чтоб хотя бы один из вечно
заляпанных и исчерканных ножами столов оказался незанятым.
Подобное тому, что повстречало его внутри, видеть и слышать уже
доводилось – при иных, правда, обстоятельствах, однако картина была
схожей и повторяющейся, судя по всему, в любом трактире, без
различия их законности и пристойности: видел он направленные на
него настороженные взгляды, а слышал тишину. Один из тех, кто
встретил его за две улицы отсюда, стоял у самой дальней стены, где
размещалось нечто, претендующее на именование «стойка», опираясь о
грязную доску локтем и низко склонившись к уху держателя сего
небогоугодного заведения – очевидно, досказывая последние слова
новости этого вечера.
Стараясь не топтаться на пороге, дабы не выглядеть растерянно,
новость неспешно, но почти уверенно прошагала дальше, уловив краем
глаза темную поверхность пустой столешницы в углу справа от стойки
и направясь к ней, не глядя по сторонам и ничего не говоря. То, как
вошли его неотвязные сопровождающие, было слышно на весь маленький
зальчик – в тишине их шаги и стук закрывшейся двери прозвучали, как
грохот упавшей бочки, и по собравшимся вокруг прокатился шепоток,
похожий на холодный, колючий ветер с побережья.
Сохранять молчание и дальше было не просто глупо, а и опасно,
посему, повернув голову к стойке, но не глядя на хозяина, Курт
выговорил – четко, но следя за тем, дабы невзначай не повысить
голоса: