– Если бы дело вел магистрат, вас бы и слушать не стали, не
то что звать куда-то, чтоб пообщаться, – отозвался Курт,
кивком пригласив все еще стоящего посреди комнаты собеседника
присесть напротив. Поколебавшись, тот медленно приблизился и
примостился подальше от него, на самом краешке трехногого
трухлявого табурета. – У Друденхауса свои правила, весьма
удобные. Никому и никуда идти не надо, хватит того, что я услышу
здесь, а в отчете потом напишу «из заслуживающих доверия источников
стало известно, что…»; и все.
– Здорово, – хмыкнул кто-то от дальней стены. – А
откуда твое начальство узнает, что ты им мозги не крутишь?
Итак, разговор постепенно переходит во вторую фазу, отметил Курт
про себя, улыбаясь любопытствующему посетителю «Кревинкеля» почти
приятельски:
– Мое начальство – инквизиторы, помнишь? Узна́ют.
Чуть слышимый, все еще неуверенный смешок, прокатившийся по
маленькому темному зальчику, был хорошим знаком, и он продолжил в
том же тоне, стараясь не упустить на миг возникшее полудоверие:
– Главное в том, что магистрату я потом ничего объяснять не
обязан: тайна следствия Конгрегации, и – выкуси. Как доказал и что
нашел – мое дело.
– Хорошо пристроился, – разомкнул, наконец, губы
Шерц. – Прям весь в малине.
– Завидно? Давай к нам. Сделаем из тебя пыточный
инструмент, будем подсаживать в камеры к малефикам; через час любой
запросится на признание. Шерц, мать твою, я вонь твоих портков
отсюда чую!
От немудрености и тупости произнесенной шутки стало тошнотворно
самому, и, слушая уже откровенный смех, Курт едва не перекривился,
припоминая, как когда-то сам покатывался над подобными же
безыскусными плодами местного юмора. «Cor dolet, quum scio ut
nunc sum atque ut fui»[34]… Но как же до омерзения легко
вспоминается все это…
– Если б не твоя побрякушка, Бекер… – с невнятной
угрозой отозвался тот, не договорив, однако, и уставясь в
сторону.
– Да хорош заливать, – с добродушной насмешкой осадил
его кто-то, – ты, разве, пузом можешь задавить, а этих, я
слышал, учат от десятка вояк враз отбиваться. Правда это?
– Правда, – не дрогнув лицом, соврал Курт, покривив
душой лишь самую малость – «отбиваться» учили от пятерых, много –
шестерых, ибо, вопреки распространенному мнению, большего
количества бойцов в круг подле одного человека попросту не
вместится. Кроме того, учили не