– Проверишь? – усомнился Бруно, когда надежда на
теплый очаг и горячую пищу осталась далеко позади. – Какой
идиот послушается твоего приказа и потащится в эту глушь, которая,
замечу, неизвестно как называется, чтобы потребовать доказательств
погребения от старосты, чьего имени ты не спросил?
– Мне неинтересно, – отозвался Курт. – И без того
всё сделают, как надо.
– Но сделал ли «как надо» ты? – не унимался помощник,
и он раздраженно отмахнулся:
– Бруно, только не начинай. Надеюсь, даже твое
неправдоподобное человеколюбие не станет утверждать, что я должен
был волочить этого чудо-повара с собой, дабы передать местным
властям для торжественного повешения. Кстати замечу, именно с точки
зрения милосердия к оному и стоило бы задуматься над тем, что не
слишком хороша идея умножать его страдания, терзая холодом и
усталостью от пешего перехода, дабы так или иначе преподнести в
конце пути петлю. Оправдания ему, как ты понимаешь, не светило
б.
– Он был не в себе, – заметил помощник. – И как
знать, насколько он был вменяем в момент совершения преступления.
Помнится, когда речь шла о баронском сыне, ты обещал ему отдельную
келью, лекарей и заботу; крестьянина же зарезал без колебаний.
– Значит, я лицеприятен… Бруно, есть все же разница между
мальчишкой, мнящим себя потусторонней тварью, и человеком,
полагающим, что жаркое из жены неплохая закуска к пиву. Он знал,
что делал; и крышу ему подвинула, поверь, не измена супруги, а
procedura, что воспоследовала за ее убиением. Как бы ни
возненавидел он и ее, и своих приятелей, а все же – потрошение,
нарезка, жарка… согласись, неподготовленному человеку может вдарить
по мозгам… Интересно, а сам он это ел?..
– Господи, – покривился Бруно, ускорив шаг коня и
выехав на корпус вперед, тем самым завершив разговор на долгие два
часа, прерывая затянувшееся молчание лишь проклятьями в адрес
присутствующего начальства и восхвалением курьерского
отделения.
Снег меж тем усилился, редкие крупные хлопья словно бы ссохлись
на ветру, обратившись в мелкие жесткие колючки, царапающие лицо, и
руки под кожей перчаток свело до боли в суставах. Фельдрок уже
спасал слабо; мороз отыскивал какие-то невидимые бреши в защите,
пробираясь в малейшие складки и щели, леденя неподвижное в седле
тело в буквальном смысле до самых костей, и лишь немного утешал тот
факт, что ветер не бил прямо в лицо, поддувая чуть справа. Вскоре
дорога стала едва видна уже в десяти шагах впереди, снег почти
превратился в сплошную занавесь, завиваемую ветром, а кони стали
возмущенно фыркать, мотая головой и отказываясь идти сквозь
назревающую метель. Когда же при очередной остановке помощник
ударил пятками в бока, понуждая своего жеребца шагать дальше, тот
взбрыкнул задом, и Бруно, растерянно охнув, завалился набок, едва
не угодив под копыта.