— А вы такое видели? В смысле — не в Житиях?
— Видел, мой мальчик, всякое; вот тебе, к примеру, такой
факт из обычной человеческой жизни: сорок с лишним лет назад приняв
монашеский постриг, я ни разу не нарушил обета и не был близок с
женщиной.
— Да бросьте, — довольно неучтиво усомнился Курт, и
тот улыбнулся:
— Как я и говорил… Но ты прав. Всё, мной упомянутое, —
исключения, правило — увы, все то, что есть вокруг и что ты привык
видеть. И ты, Бруно, прав: душа его ограничена, а мысли все больше
текут в узком русле. Широта души — для инквизитора даже не
редкость, а недопустимая роскошь; стоит только лишиться этой
ограды, что держит душу в загоне, и итог может быть печальным.
Стоит лишь утратить узкую колею, по которой движется разум,
привыкший всегда и во всем искать двусмысленность, подвох, ожидать
любой неожиданности, — и приходит слабость, каковая
фатальна.
— Почему я в окружающем мире вижу и честных людей, и
благочестивых супругов, и нелицемерных монахов?
— И он видит. То, что он движется по своей колее, не
означает, что ему не известно о том, что творится за ее пределами,
попросту это не имеет для него значимости. Все, что за
оградой, — не имеет касательства к его стремлениям, но вполне
ему видимо и ведомо.
— Я стою за этими пределами, — возразил помощник
убежденно. — И как-то жив до сих пор.
— Потому что рядом я, — хмуро отозвался Курт, и
наставник вздохнул:
— И сейчас вы — каждый из вас — правы по-своему. Поэтому,
Бруно, он — лучший следователь Конгрегации, каким тебе никогда не
стать. К счастью для многих. Зато ему не суждено суметь того, что
сможешь ты.
— Вы как-то слишком многозначительно это произнесли, —
с настороженностью заметил помощник. — Полагаю, вы не имели в
виду, что ему не быть святым.
— О, в святые за многие века было записано столько
всевозможного сброда, что и это не невозможная вещь, однако — да,
ты прав, я не о том. Я говорю о месте ректора академии,
разумеется.
— Verginita puttana Maria… — начал Курт и,
перехватив взгляд духовника, осекся. — Простите, отец. Просто
сейчас — я удивился.
— Ой ли, — слабо отмахнулся наставник. — Ведь и
это логично.
— Логично, — согласился он, — однако больно
скоро. Предложите вы ему эту должность лет через десять — и я
сказал бы, что вы с этим затянули, но теперь, сегодня, сейчас…