Судья Герман Либерт и нотариус Клаус Хопп, пришедший на смену
утопшему предшественнику, обнаружились не сразу – в зале, где, по
словам молодого инквизитора, их всегда можно было отыскать, была
тишина и пустота, и лишь слабый летний ветерок из распахнутых окон
прохаживался вокруг столов и скамей. Оставив Курта в зале, Ульмер
почти бегом устремился прочь, на ходу пробормотав извинения, и
возвратился спустя несколько минут в сопровождении обоих
представителей магистрата. Неудивительно, что местный
обер-инквизитор не принимает своего подчиненного всерьез, отметил
Курт, выслушав еще одну порцию извинений; нрав у парня для
инквизиторского чина чрезмерно мягкий и излишне несамолюбивый. То,
что при таком складе натуры он вообще угодил в инквизиторы, не
удовлетворившись должностью помощника, само по себе было чудом.
Беседа с судьей и нотариусом заняла едва ли не полчаса, однако
ничего не прояснила; впрочем, иного Курт и не ждал – если судить по
протоколам и рассказам обер-инквизитора и Ульмера, все участие этих
двоих в деле ограничилось тем, что они приняли с рук на руки самого
обвиняемого, все собранные Официумом улики и доказательства, после
чего им оставалось лишь подмахнуть постановление о казни. О
канувшем в безвестность inspector’е Штаудте никто из них также не
смог сказать ничего внятного; да, заходил, да, спрашивал о том же,
о чем и майстер инквизитор, да, интересовался судьбой дочери
казненного судьи, нет, о невесте сообщника-племянника не
заговаривал и ее участие в деле не обсуждал.
– Если и есть какой-то путь, по которому отслеживать
майстера Штаудта не имеет смысла, так это девица, – убежденно
сказал Ульмер, когда ратуша осталась далеко позади. – Не
похоже, что само ее существование его как-то заинтересовало.
– В любом случае, оно заинтересовало меня, – возразил
Курт и, остановившись, отер взмокший лоб: невзирая на надвигающийся
вечер и близость реки, воздух не свежел, а, казалось, становился
все более жарким и душным. – Но, боюсь, до нее я смогу
добраться лишь завтрашним днем – сегодня на это не хватит ни
времени, ни, по чести сказать, сил… Старик Нойердорф говорил, что
трактир, где остановился Штаудт, находится здесь же, в
Инзельштадте; далеко он?
– Нет, совсем рядом, – указав на противоположный берег
реки, отозвался Ульмер, и Курт кивнул: