– Такую славу было бы непросто поддерживать, если б вы ей
хотя бы отчасти не соответствовали, – заметил Ульмер. – А
посему я все-таки надеюсь, что ваше пребывание в Бамберге
завершится еще одним поводом для ее возрастания.
– Ты поставил меня в неловкое положение, – усмехнулся
Курт, ступая следом за сослуживцем на изогнутый мостик между двумя
островками. – Практически загнал в угол; теперь мне придется
вывернуться наизнанку, дабы не обмануть твоих надежд… Куда
дальше?
– Желаете сперва переговорить с девицей или с
магистратскими? – уточнил Ульмер, указав в сторону: – Вон
там – видна крыша ратуши, совсем близко. До дома нужной вам
свидетельницы – несколько кварталов, это на той стороне
Инзельштадта.
– Стало быть, в магистрат, – кивнул Курт, свернув за
своим проводником налево от мостика. – К тому же, я полагаю, о
моем прибытии там уже осведомлены и меня наверняка с нетерпением и
беспредельной радостью ждут.
Ульмер неловко хмыкнул в ответ на его усмешку, но то ли с
ответом не нашелся, то ли счел для себя предосудительным обсуждать
представителей городского управления в подобном тоне.
Ратуша оказалась трехэтажным узким строением с приткнувшейся к
нему колокольней; приют законности высился на островке посреди
реки, соединенный с обоими берегами узкими мостиками – копией
многих из тех, что встречались на пути и прежде. О том, что остров
был создан людскими руками, Ульмер рассказал еще на подходе; вообще
сама история существования магистратского здания была одним
сплошным юридическим казусом. Когда речь зашла о постройке,
епископ, в чьем владении находилась земля, уперся и пошел на
принцип, отказавшись выделять ее в любом виде, – ни в дар
городу, ни в аренду, ни продать хотя бы клочок никто так и не смог
его убедить. В конце концов, заявив, что река не принадлежит
никому, горожане попросту насыпали искусственный остров, положили
мосты к левому и правому берегам и возвели ратушу посреди
Регнитца.
Здание вышло крепким, солидным, а внутреннее убранство после
подчеркнутой мрачности Официума показалось даже, можно сказать,
уютным. На третьем этаже размещался городской архив, на втором –
канцлер, ратманы, бюргермайстеры и прочий управляющий люд, а на
самом нижнем трудилась, по выражению местных, «магистратская
плесень» – мелкие секретари и писари, каковые уже в молодые
годы обзаводились всеми мыслимыми болезнями суставов по причине
постоянной сырости.