Единые
госэкзамены[k1] [P2] , а потом четыре выпускных. Две
обязательные дисциплины и две по выбору. Если мы с вами найдем
общий язык, жить вам будет гораздо легче, — она подмигнула как
будто всему классу сразу. Турка подумал: «Подмазывается».
— Так, кто-нибудь скажет, что же такое «обществознание»? —
продолжала Мария Владимировна. — Какую тему изучает предмет? Ну,
кто знает определение?
Класс зашептался, зашелестели страницы. В крови у всех бродил
дурман лета, мозги не работали. Сегодня и на математике все тупили
и на русском языке тоже.
Вовка укрылся за чужими спинами, а Турка сам не заметил, как
поднял руку.
— Да, вот ты, — учительница прищурилась. — Давыдов, верно? Скажи
нам, пожалуйста.
— Ну, обществознание это… Ну как бы предмет, который изучает
общество. Знание общества… — Турка смутился. Он хотел как-то
выделиться среди всех, и поднять руку толкнул взгляд Марии
Владимировны. Раньше-то никогда сам не вызывался отвечать, только
если спросят.
— Да ты гений! Знание общества! — крикнул Проханов, и все
загоготали.
— А что, правильно! — возразила Мария Владимировна.
Вовка Плетнев опять толкнул Турку локтем, прыская. Учительница
же продолжала что-то рассказывать, разгуливая вдоль доски.
Открылась дверь. В кабинет ввалился Шуля. Потертые джинсы с
каплями грязи снизу штанин (хотя последний дождь шел месяц назад),
какой-то балахон с капюшоном, кроссовки пыльные. Шуля обвел мутным
взглядом класс и упал за последнюю парту среднего ряда.
Сложил руки и положил на них голову.
— Это кто? — спросила у Воскобойниковой Мария Владимировна.
— Шульга.
— Молодой человек, вы хотя бы разрешения спросили...
Шуля в ответ громко засопел. Учительница пожала плечами и
продолжила рассказывать, что же за наука такая —
обществознание.
Гул не стихал, мало кто сидел молча. Обсуждали всякие насущные
проблемы, играли на телефонах. Кто-то дремал.
Периодически Мария Владимировна повторяла свое: «Потише,
пожалуйста!», но гул стихал для того, чтобы через пару секунд стать
громче. Вместе с ним усиливался и храп. Тело Шули обмякло,
растеклось по парте, испещренной царапинами, маркерными и
корректорными надписями.
Точку в травле Зинаидки поставил Вол. Его пугали детской
комнатой или там колонией, но в итоге пожурили как обычно, и все.
Из школы грозились отчислить, но до этого дело тоже так и не дошло.
Уже раза три его выгоняли, а потом он снова, как ни в чем не
бывало, приходил на занятия.