— Что Риарио сделал с тобой? — он прикрыл глаза и пытался меня
обнять, чтобы успокоить, но я вырвалась.
— Он ничего мне не сделал, — я тряхнула головой, стараясь таким
образом убрать накатившую на меня тошноту и слабость. — Мне
понадобилось приложить очень много усилий, чтобы после того, как
меня забросила в эту тупую, озлобленную на весь мир шлюху,
Джироламо простил меня за ее грехи и не закопал где-нибудь в
окрестностях собственного дома. Я всего лишь женщина, да еще и
бастард, пусть и признанный моим папочкой-садистом и извращенцем, в
пятнадцатой веке, и ты себе представить не можешь, что мне стоило
добиться расположения собственного мужа. Ты мужчина и тебе никогда
не понять, какого здесь приходится женщинам, которые больше, чем
никто.
— Не все, дорогая моя, далеко не все. Посмотри на запад, вон там
уже спит в своей холодной постели первостепенная стерва Изабо,
которой никто не посмеет даже намекнуть, что она никто и звать ее
никак, потому что рискует услышать в ответ: «Великий инквизитор!»,
и это будет самое милосердное из того, что услышит тот неудачник. —
Он говорил тихо, вытянув руку и махнув ею, указывая, скорее всего
на запад. — И я прекрасно вижу, что с тобой сделал этот век. А
знаешь, чего я не вижу? Я не вижу перед собой уравновешенную
язвительную девчонку, которую помнил всегда, и за память о которой
цеплялся каждый проклятый день, проведенный в этом мире. Сейчас же
я вижу перед собой истеричную психопатку, которая вспомнила те
уроки, которые вдолбил в ее аватар этот папский выродок. Катя, да
приди уже в себя. Риарио был маньяком и садистом, и это доказанные
факты, потому что я даже представить себе не могу, кем еще мог
восхищаться, закатывая глаза, Торквемада, детально описывая его в
своих дневниках, называя едва ли не учителем. И я даже боюсь
представить, что бы он из тебя создал через год. И это были не твои
дети. Включи уже голову!
— Не смей так о них говорить, Иван. Только не здесь и только не
сейчас, — я попятилась, пытаясь действительно взять себя в руки,
потому что своим отрицанием и спорами с единственным близким
человеком я могла эту связь разрушить, оставшись снова в
одиночестве наедине со своей жаждой мести. — Почему ты оказался
здесь, Ваня? — до меня не доходило, каким образом русский князь
пересек такое расстояние и оказался здесь, в Форли. Князья не
ездили так далеко от дома, только, если в поход за зипунами
отправлялись и то, куда-нибудь поблизости. В такой подарок Богов и
Судьбы я не верила.