– Как тебе? – Ник за моей реакцией наблюдает внимательно,
ухмыляется самодовольно.
– Кто это?
– Алёнка, – отвечает вместо него Алиса, что на устроенное
шоу смотрит не менее восторженно. – Поверь, кофе она варит ещё
круче. А её коктейли… Ник на неё молится.
– Ещё немного и соорудит алтарь, – Андрей фыркает.
Но без привычного цинизма.
А значит Снегурочка покорила и его чёрствую душу.
– Что? – моё удивление друг и коллега отбривает. – Она милая
и, правда, толковая.
– Комплемент Андрюши – это вам не вруше, – Алиса
напевает.
Смеётся.
И сама себя обрывает.
Вскакивает торопливо, и к перилам она кидается, перегибается
через них почти пополам, а следом, оглянувшись на нас, взволнованно
произносит:
– Ребят…
Не ребята – Квета.
Белоснежная шевелюра мелькает у самых дверей, исчезает, как
мимолетное виденье. Слишком быстро, слишком поспешно, слишком
резко.
И колкий страх, прошивая позвоночник, приходит быстро,
опережает испуганные Алисины слова и собственное
понимание:
– Вету уводят!
Уводят.
Голос Алисы ещё отдаётся болезненным эхом, а сердце
пропускает удар, когда я уже расталкиваю всех, не обращаю внимания
на возмущения и Ника, что выговаривает что-то сердито и властно, не
слушаю.
Я скатываюсь вниз.
И Даньку с Лёнькой, пробивающихся сквозь всполошённую толпу,
игнорирую.
Отмахиваюсь.
Выбегаю в холл, что пуст. И пустотой этой, тишиной и ярким
светом дезориентирует, останавливает.
На миг, в который с холодной чёткостью получается заметить
пару посетителей, прижавшихся к стене.
Охранника.
Сползшего по стеклянной двери.
И девушку рядом с ним, на коленях. Она расстёгивает его
пиджак, прижимает руки к боку и пропитанной кровью
рубашке.
– Они девушку поволокли к машине, – она сообщает с завидным
хладнокровием.
Почти в спину.
Ибо в декабрьскую ночь я уже выбегаю.
Вижу Север, что брыкается, сопротивляется, молча и
сосредоточенно, и на сотрясение воздуха силы она не тратит.
Выкручивается и к зданию бросается, но… за волосы её хватают,
вырывают белоснежные пряди вместе с болезненным всхлипом и к машине
отбрасывают.
Не глядя.
И в хромированный бок монстроподобного джипа Север
врезается, падает на утоптанный грязный снег, пытается встать, но
руки у неё дрожат.
Разбиты губы.
– Отпустите её, – я выверяю и голос, и слова, что в звенящей
от бешенства голове отыскиваются с трудом.