Рензел недовольно цыкнул, а я еле
сдержалась от злой ухмылки и невольно приосанилась, когда принц,
вздохнув, поднял на меня взор. Его пронзительные льдисто-голубые
глаза будто заглянули в душу, безжалостно вытряхивая ему на ладонь
всё самое сокровенное. Казалось, от силы этого взгляда не спастись,
его не обмануть, от него не спрятаться и не убежать. Только
бороться и противостоять до последнего.
Я тяжело сглотнула, но пересилила
страх и не отвела взора, следуя старому папенькиному учению, когда
он подарил мне щенка: «Не отводи взгляд первой, если не хочешь,
чтобы псина посчитала себя главной». И сейчас этот совет пришёлся
кстати, пусть принц, конечно, и не псина… Однако Рензел Тайс тоже
не уступал, продолжая испытывать меня на прочность. А когда наше
беззвучное противостояние затянулось, набирая всё больше холодного
накала, Марька вдруг взвыла и схватила меня за подол платья:
– Госпожа-а-а! – посмотрела она на
меня взглядом испуганной лани, а незадачливый лакей и другие слуги,
участвующие в моем поиске, зашептались.
Попытка Марьки утянуть меня за подол
к земле не оставила равнодушным никого, кроме, принца, рыцаря в
золотых доспехах и пожилого дворецкого в чёрном фраке. И если
последний оставался невозмутимым, словно мирские проблемы его не
касались, смотрел строго вперёд, а его выцветшие от старости серые
глаза выражали только готовность подчиниться принцу в любой момент.
То темноволосый рыцарь с горбатым носом и румяными щеками отчаянно
сохранял военную выдержку – стоял прямо, лишь иногда подёргивая
пышными закрученными усами, старательно делая вид, что его совсем
не трогает развернувшаяся сцена:
– Прошу, защитите. Я не хочу
умирать!
– Марька! – шикнула я, чувствуя, что
еще чуть-чуть и точно шлепнусь на землю. – Успокойся. Отпусти!
– Госпожа-а! Я три года служила вам
верой и правдою…
– Марька…
– Три года!
– Ох…
– Помилуйте! Защитите!
В отчаянии я выдернула подол из ее
цепких пальцев, отчего нитки опасно треснули. Однако
высвободившись, не отступила и загородила Марьку от принца собой,
ясно давая понять, что в обиду ее не дам. Служанка тем временем
снова подползла ближе и ухватилась за край моего подола, только
больше не тянула его, а только тихо всхлипывала, чуть
подергивая.
Рензел тем временем не проронил ни
слова, исподлобья наблюдая за нашей нелепой сценой и покачивая в
руке молоточек для крокета. И раз он молчит, то первой начну я: