— Все-таки будьте осторожней, Миарет, — искренне проговорила
Зора и я проглотила ком в горле: трудно покидать друга и уезжать в
совершенно незнакомое место. Может быть, в университете на так уж
плохо, но вот подруги рядом не будет. Горничная словно прочла мои
мысли: — Не печальтесь, везде есть добрые люди, не пропадете.
Может, и к лучшему, что уезжаете, — тут она понизила голос до
шепота, — мачеха-то ваша, так и глядит злой змеей-айадой [1] на
вас, только что ядом не плюет. Нехорошо смотрит, черной завистью
исходит от вашей расцветающей красы…
— Какой там красы, Зора? — отмахнулась я и искренне рассмеялась,
вспоминая недавнюю примерку мешка из-под сахели… ой, нового платья.
Милая Зора, как мне будет недоставать тебя!
— Зора, сделай одолжение, сходи завтра к мэтру Силабу, и
расскажи, куда я уехала. Я буду ждать от него писем в университете.
Жаль только, что ты не сможешь мне писать.
— Ничего, моя леди. Я магистру Силабу накажу, что передать, он
добрый гном: напишет и от меня весточку. Схожу завтра
всенепременно, не волнуйтесь!
Зора с улыбкой развязала принесенный узелок. Внутри оказались
поистине драгоценные для меня вещи. Несколько брусков дешевенького
туалетного мыла, каким пользовались в нашем доме служанки. А я-то
переживала, чем буду мыться, и, как стирать, ведь бытовые
заклинания мне совсем не даются. Кроме того, здесь нашлись новый
костяной гребешок и флакончик с заживляющим синяки и раны зельем —
на всякий случай. А еще — большой пуховый платок. Я сперва не
хотела его брать, платок был уж слишком хорош, практически новый и
очень-очень пушистый, такая вещь стоит явно не один лей.
— Бери, бери, моя леди, не стесняйся. Я с чистым сердцем. Мне
милок новый обещал справить, а тебе-то в Горном краю такой
пригодится! Там зима лютая, а плащик-то твой совсем худой, не
заметишь, как хворь приключится!
Зора отдавала мне лучшее, и это снова до слез растрогало
меня.
— Спасибо, Зора! — Я прижала теплую шерсть к груди, глаза щипало
от подступающих слез. Ох, Зора, как же не хочется расставаться, как
же болит сердце...
— И вот еще, — Зора вытащила из кармана форменного платья и
протянула мне крохотный медальон на сыромятном кожаном шнурке.
Подвеска была выточена из довольно невзрачного на вид камня
кремового цвета. Простой тонкий диск, был плохо отшлифован, без
надписей и узоров, величиной с монетку в десять хильдо. Камень
показался удивительно холодным, будто внутри был лед.