— Лида тогда сказала так же, — сказал
Ростислав все еще с улыбкой, хоть уже и не такой яркой... и только
поэтому я почти не обратила внимания на легкий укол ревности при
этих его словах. — Мне кажется, я балую его, потому что в некотором
роде ощущаю себя виноватым. Но, может, и не поэтому.
— Так Лида не перешла на новое место?
— спросила я, чуть помолчав.
Я знала, что ей предложили работу
где-то на новом месторождении за полярным кругом, но Ростислав был
против, потому что вахта была месяц через месяц, а это значило,
видеть он ее будет полгода в году.
— Нет, — сказал он даже как-то
резковато. — Я не разрешил. И так Сережка не видит ее целую
неделю.
— Может, зря? Если зарплата хорошая,
почему нет? — Я пожала плечами, надеясь, что выглядит это
естественно, и снова досадуя на себя за малодушие, с которым не
могла справиться. — Я знаю много семей, которые так живут, и
ничего.
Ростислав немного помолчал, как-то
машинально отодвинул на край стола свои папки и файлы с
документами, но все-таки ответил:
— Может, ты и права, Юстин, не знаю.
Но я считаю, что если постоянно проверять отношения на прочность, в
один прекрасный момент они все-таки дадут трещину.
Я почти не запомнила тогда его
слов.
«Северный» отпуск долгий — целых
шестьдесят шесть дней. Я не была дома целый год и соскучилась по
маме и папе просто до слез, и потому как только Горский разрешил
мне отдохнуть, сразу же написала заявление и купила билет.
Ростислав попрощался со мной
душевным:
— Юстин, ты только будь на связи,
ладно? Доставать, обещаю, буду только в случае крайней
необходимости. Хотя, если тебе там будет некогда, картошку сжать
будешь, например, или горящие избы тушить, я пойму.
— Как смешно, — проворчала я, диктуя
ему свой оренбургский номер.
Макарову предстояло работать с
Тамарой, которую он не особенно жаловал, но выбора у него не было.
Влада была в декрете, Лена и вновь принятая на мое бывшее место
Наташа были слишком неопытны и боялись макаровского крутого
нрава.
Мысль о том, чтобы уехать так
надолго, была одновременно притягательна: увижу родителей, побуду
со старенькой бабушкой, да и Лукьянчикова, который вел себя по
телефону странно смирно, мне тоже хотелось увидеть, — и
одновременно как-то не очень приятна.
Но дело ведь было не в том, что я
оставляю здесь не только отдел, которому придется справляться без
меня, но и замдиректора, наши вечерние разговоры, препирательства
по поводу и без... Нет, дело было не в этом. И все же почему-то
мысль о том, что Ростислав теперь знает мой номер и может мне
позвонить, казалась странно успокаивающей.