— Ну тогда я спокойна, — сказала я
язвительно. — Так что за разговор, Костя? Я тебе ничего не
обещала.
— Я вроде склерозом не страдаю, —
огрызнулся он, доставая из пачки сигарету.
Я схватила его за руку, обхватила
своей ладонью, ломая «спичку», хоть уже и не имела права указывать
ему, что делать.
— Ты спятил столько курить? — Нет,
меня было не перешибить. — Рак заработаешь.
— С чего ты вдруг озаботилась?
— С того! — Я разозлилась
окончательно и попыталась спрыгнуть со стола, но Костя не пустил;
уперся руками по обе стороны от меня, придвинулся ближе, снова
заставляя меня отклониться и занервничать. — Лукьянчиков, да что
тебе нужно?
Его глаза вдруг осветились изнутри
вспышкой какой-то отчаянной решимости, граничащей с яростью, и,
словно ругательство, он выплюнул одно слово:
— Ты.
Я уставилась на него.
— И зачем?
Он молчал; я видела, как крепко сжаты
его челюсти, и взгляд буквально буравил мое лицо, словно пытаясь
проделать на нем дыру.
— Так ты скажешь...
— Тянет меня к тебе, ясно? — сказал
он так, словно признавался в каком-то страшном грехе. — И ведь ни
кожи, ни рожи, Юся, а будто приклеило меня к тебе, будто
приворожило...
Он говорил вроде бы искренне, и еще
года два назад я, может быть, и поверила бы этим кошачьим глазам и
этому голосу, в котором злости было пополам с чем-то, похожим на
беспомощность, но не сейчас.
Я слишком хорошо помнила, как быстро
Костя оправляется от якобы сердечных ран. Я ему не верила.
— Мягко стелешь, Костя, — сказала я,
глядя ему в глаза. — Но жестко спать. Свои сказочки прибереги для
других...
— Замуж за меня выйдешь?
Я на две секунды опешила, а потом
расхохоталась.
— Костя, да что с тобой? Ты головой о
притолоку ударился, когда из бани выходил?
Но он словно не слышал.
— Я с родителями твоими говорил.
— И что сказали?
— Они не очень за, — процедил он явно
недовольный, — но сказали, что ты решишь сама.
Я снова засмеялась; обидно, зло, но
просто не могла удержаться.
— И ты не догадываешься, почему?
Костя, да над нами вся деревня смеялась, когда мы с тобой то
сходились, то расходились. Ну поженимся, ну и что? Все так же будем
то ссориться, то мириться. И ты же все так же после каждой ссоры
будешь бегать по девкам. — Я замотала головой. — Нет уж,
Лукьянчиков. Нет уж. Мне такого счастья не надо. Спасибо, как
говорится, на добром слове...